Знакомство с Великобританией
- Автор темы Андрей Пустоваров
- Дата начала
Андрей Пустоваров
Супер-Модератор
Малость информации от британофила
14 октября 1892 года — впервые целиком опубликован первый сборник рассказов Конан Дойла о Шерлоке Холмсе под названием «Приключения Шерлока Холмса» с иллюстрациями Сидни Пэджета
Также 14 октября 1926 года , там же, в Лондоне, опубликована книга Алана Милна «Винни-Пух».
Нам, конечно, ближе такой образ Винни Пуха, но, как говорится в действительности всё совершенно иначе чем на самом деле.
Скажу больше, вчера, 13 октября, праздновал день рождения еще один английский медведь - первая публикация книги о медвежонке Паддингтоне.
Впервые книга «Медвежонок по имени Паддингтон» была опубликована 13 октября 1958 года. Сегодня в мире более 25 миллионов книг о медвежонке Паддингтоне, которые переведены в общей сложности на 31 язык. Во всём мире было выдано 265 лицензий на различные продукты с использованием имени медвежонка.
14 октября 1892 года — впервые целиком опубликован первый сборник рассказов Конан Дойла о Шерлоке Холмсе под названием «Приключения Шерлока Холмса» с иллюстрациями Сидни Пэджета
Также 14 октября 1926 года , там же, в Лондоне, опубликована книга Алана Милна «Винни-Пух».
Нам, конечно, ближе такой образ Винни Пуха, но, как говорится в действительности всё совершенно иначе чем на самом деле.
Скажу больше, вчера, 13 октября, праздновал день рождения еще один английский медведь - первая публикация книги о медвежонке Паддингтоне.
Впервые книга «Медвежонок по имени Паддингтон» была опубликована 13 октября 1958 года. Сегодня в мире более 25 миллионов книг о медвежонке Паддингтоне, которые переведены в общей сложности на 31 язык. Во всём мире было выдано 265 лицензий на различные продукты с использованием имени медвежонка.
Андрей Пустоваров
Супер-Модератор
«Моя жизнь — это моя работа. Некоторые люди работают, чтобы жить. Я живу, чтобы работать», – так однажды Маргарет Тэтчер сформулировала главный принцип своей жизни. 13 октября легендарной «Железной леди» исполнилось бы 100 лет.
Первая женщина премьер-министр Великобритании родилась в 1925 году в Грантеме – сложные послевоенные годы, непримечательный городок, вторая дочь в бедной семье бакалейщика. Именно отец повлиял на дальнейший путь урожденной Маргарет Хильды Робертс. С детства брал ее на политические собрания и лекции, давал лишь серьезные книги, побуждал участвовать во взрослых дебатах, при этом строго ограничивая «баловство» в виде фильмов, игрушек, сладостей или платьев. Сама политик позже назвала это «мужским воспитанием», которое и позволило ей стать «той Маргарет Тэтчер, которую знает весь мир».
Слишком серьезную и безапелляционную девушку недолюбливали сверстники, зато она сделала карьеру, особенно невероятную для женщины тех лет. Поступила в Оксфорд на факультет химии, пробилась на место председателя студенческой Ассоциации Консервативной партии, уже в 25 выдвигалась на парламентских выборах. Успела получить второе высшее образование как юрист, поработать химиком-исследователем и адвокатом, выйти замуж за бизнесмена, родить двойню. Ее детям было меньше десяти, когда в 1959-м Тэтчер стала членом палаты общин, а через 20 лет и премьером, оставшись на этом посту рекордные 11 лет.
Будучи трудоголиком, который спит по четыре часа в день, она не терпела бездельников, сокращала меры соцподдержки и закрывала убыточные предприятия, игнорируя все протесты. Зато поощряла свободный рынок, приватизацию и стремилась во чтобы то ни стало вернуть стране экономическое процветание. За жесткие и непопулярные шаги многие ненавидели «Стальную Мэгги», однако той был важен только результат – в итоге Тэтчер подарила Британии экономическое чудо, попутно выиграла Фолклендскую войну и стала одним из самых ярких политиков ХХ века.
В 66 лет, в 1992 году Тэтчер ушла из парламента, после чего писала мемуары, работала консультантом табачного гиганта «Philip Morris» и почетным ректором двух университетов. Дожила до 87 лет, умерев в апреле 2013-го от инсульта. В знак скорби власти остановили куранты самого Биг-Бена и провели похороны беспрецедентного масштаба.
«Не скажу, чтобы мне повезло. Просто я заслужила это», – спокойно оценивала сама Тэтчер свой успех при жизни.
GarikDragunov
Местный
- Регистрация
- 2 Окт 2023
- Сообщения
- 507
- Реакции
- 652
- Возраст
- 47
- Прости, пожалуйста, Пух, но я не чихала. нельзя же чихать и не знать, что ты чихнул.
- Ну и нельзя знать, что кто-то чихнул, когда никто не чихал.
Мне этот диалог с детства мозг выносил)
Андрей Пустоваров
Супер-Модератор
Сразу видно, что "Алису в стране чудес" ты не читал
-Взгляни на дорогу, кого ты там видишь?
- Никого
- Мне бы такое зрение - увидеть никого, да еще на таком расстоянии.
на слезу пробили) у меня в детстве была советская книжечка про медвежонка Паддингтона на русском языке, изданная через пару десятилетий , он кстати тоже был ещё тот Плюшкин, даже монетку с собой таскал
Андрей Пустоваров
Супер-Модератор
Забавно, а мои детские дороги с медвежонком Паддингтоном не пересеклись.
Андрей Пустоваров
Супер-Модератор
Тут я вам преподнесу удар, так сказать, ниже пояса. Год другой стала популярна фраза - англичанка гадит.
«Англичанка гадит» — устойчивое словосочетание (фразеологизм) просторечного характера, означающее антироссийские внешнеполитические действия Великобритании, аналог фразеологизма «коварный Альбион». Возникло в XIX веке в связи с обострением русско-британских отношений и используется в современном российском обществе и средствах массовой информации.
У каждого народа есть свой набор долгоиграющих крылатых фраз, шуток, анекдотов, который дает определенную характеристику народа в целом. Некоторые шутки приходят и уходят, а некоторые держатся поколениями, веками. Вот и исходя из таких шуток, крылатых фраз и всяких афоризмов у меня сложилось чисто мое субъективное представление о том, что в общем то русскому человеку уже давно вбили в голову , что ему то англичанка гадит, то французы, то Америка, а все вместе хотят его уничтожить, отобрать то Сибирь, то Крым, то природные ископаемые (как будто они, эти ископаемые, у него дома в погребе лежат).
Была уже эта шутка на форуме, не новинка, но очень тоже вписывается в сюжет
Россия. Митинг патриотов:
– Соплеменники! Люди русские!!! Расскажу вам об одной трагедии, случившейся буквально на днях. Мой друг, Вася, человек глубоко – я подчеркиваю: глубоко! – законопослушный и православный, выпив бутылку водки, вышел на балкон и, желая подышать свежим воздухом, перелез чеpез перила. Вдруг - совершенно неожиданно - подчиняясь закону какого-то британца - с еврейским, заметьте, именем Исаак, - упал вниз и разбился насмерть!!! Доколе же проклятый жидовский Запад будет навязывать России свои законы?!!
Я, собственно, к чему? Может не только нам англичанка гадит? Может это просто законы такие физические?
GarikDragunov
Местный
- Регистрация
- 2 Окт 2023
- Сообщения
- 507
- Реакции
- 652
- Возраст
- 47
География - приговор. И экономика. Все, в ком есть запал, стремятся к расширению, строят колониальные империи, уничтожают конкурентов. Шведы, вон, до Полтавы дошли, пока не утихомирились. Англичане гадили испанцам и португальцам, те, соответственно, англичанам. Тут только Екклезиаст поможет прийти к внутреннему равновесию. Может еще Шукшин - "Руку подними. Поднял? А теперь опусти"Тут я вам преподнесу удар, так сказать, ниже пояса. Год другой стала популярна фраза - англичанка гадит.
«Англичанка гадит» — устойчивое словосочетание (фразеологизм) просторечного характера, означающее антироссийские внешнеполитические действия Великобритании, аналог фразеологизма «коварный Альбион». Возникло в XIX веке в связи с обострением русско-британских отношений и используется в современном российском обществе и средствах массовой информации.
У каждого народа есть свой набор долгоиграющих крылатых фраз, шуток, анекдотов, который дает определенную характеристику народа в целом. Некоторые шутки приходят и уходят, а некоторые держатся поколениями, веками. Вот и исходя из таких шуток, крылатых фраз и всяких афоризмов у меня сложилось чисто мое субъективное представление о том, что в общем то русскому человеку уже давно вбили в голову , что ему то англичанка гадит, то французы, то Америка, а все вместе хотят его уничтожить, отобрать то Сибирь, то Крым, то природные ископаемые (как будто они, эти ископаемые, у него дома в погребе лежат).
Была уже эта шутка на форуме, не новинка, но очень тоже вписывается в сюжет
Россия. Митинг патриотов:
– Соплеменники! Люди русские!!! Расскажу вам об одной трагедии, случившейся буквально на днях. Мой друг, Вася, человек глубоко – я подчеркиваю: глубоко! – законопослушный и православный, выпив бутылку водки, вышел на балкон и, желая подышать свежим воздухом, перелез чеpез перила. Вдруг - совершенно неожиданно - подчиняясь закону какого-то британца - с еврейским, заметьте, именем Исаак, - упал вниз и разбился насмерть!!! Доколе же проклятый жидовский Запад будет навязывать России свои законы?!!
Я, собственно, к чему? Может не только нам англичанка гадит? Может это просто законы такие физические?
Андрей Пустоваров
Супер-Модератор
16 октября 1854 Оскар Уайльд (ум. 1900), ирландский поэт, драматург, писатель, мастер афоризмаВ общем не ожидал я, что стану таким литературоведом. Что величина моего мировозрения это писатель. Кого там нет в списке? Джеймса Джойса, Бернарда Шоу, Джонатана Свифта, Оскара Уайльда... Нет Редьярда Киплинга, Джорджа Оруэлла, Артура Конан Дойля, Герберта Уэллса...
А Всадник без головы Майн Рида?
Могу, правда, вспомнить и физиков . Где Эрнест Резерфорд, Поль Дирак, Генри Кавендиш и Уильям Томсон? Да и Альфреда Хичкока мне здесь не хватает...
В прежнее время книги писали писатели, а читали читатели. Теперь книги пишут читатели и не читает никто.
Андрей Пустоваров
Супер-Модератор
19 октября 1453 года — Столетняя война: капитуляция англичан в Бордо, окончание войны. Знакомое с уроков истории название -столетняя война...
В этот же год произошло еще одно событие из школьного учебника - осада и падение Константинополя... Интересный, кстати, ход - помещать события из разных стран в одно временное поле.
В этот же год произошло еще одно событие из школьного учебника - осада и падение Константинополя... Интересный, кстати, ход - помещать события из разных стран в одно временное поле.
Андрей Пустоваров
Супер-Модератор
21 октября в Великобритании отмечается День Трафальгарской битвы
Трафальгарское сражение, состоявшееся 21 октября 1805 года, было важным событием в истории Великобритании. Несмотря на то, что День Трафальгарского сражения не носит статуса официального государственного праздника, он все равно широко отмечается в Соединенном Королевстве.
В морском сражении у мыса Трафальгар сошлись британские и объединенные франко-испанские морские силы. Британия вышла из битвы победителем, не потеряв ни одного корабля (в то время как Испания и Франция потеряли 22). Однако победа досталась Великобритании ценой жизни вице-адмирала Горацио Нельсона, командовавшего английским флотом.
Победа в Трафальгарской битве, ставшей главным морским противостоянием XIX века, утвердила морское превосходство Великобритании. В XIX — начале XX века годовщина Трафальгарской битвы широко отмечалась в Великобритании, но после окончания Первой мировой войны большее значение стал иметь День перемирия (11 ноября). Однако День Трафальгарского сражения отмечаться не перестал.
Первые масштабные празднования Дня Трафальгарского сражения состоялись в 1896 году на Трафальгарской площади в Лондоне, которая была названа в честь этой победы и увенчана 46-метровой колонной с фигурой Нельсона на вершине. Инициатива исходила от Военно-морской лиги, основанной в 1894 году для популяризации наследия флота. В конце XIX — начале XX века праздник отмечался с размахом по всей Британской империи: проводились военные парады, торжественные ужины и другие мероприятия, прославляющие мощь королевского флота.
После Первой мировой войны общественный энтузиазм пошел на убыль — массовые потери и трагедия войны изменили восприятие военных побед в обществе. Однако память о Трафальгаре сохранилась в культурном коде нации. В современной Великобритании празднование включает церемонии возложения венков к Колонне Нельсона, парады и выставки, посвященные истории флота. Корабль-музей HMS Victory, сохраняемый в Портсмуте, служит материальным напоминанием о славной победе. Эти традиции поддерживают связь между поколениями и напоминают о важности морского наследия для национальной идентичности.
Андрей Пустоваров
Супер-Модератор
26 октября 1854 года — Крымская война: Балаклавское сражение
«Тонкая красная линия». Картина Роберта Гибба.
Charge of the Light Brigade - Атака лёгкой кавалерии by Richard Caton Woodville Jr.
«Тонкая красная линия». Картина Роберта Гибба.
Charge of the Light Brigade - Атака лёгкой кавалерии by Richard Caton Woodville Jr.
АЛЕКСЕЙ С.П.Б.
Местный
Атака тяжёлой бригады.
Андрей Пустоваров
Супер-Модератор
И снова о старой доброй Англии. 28 октября 1903 года родился английский писатель Ивлин Во.
А́ртур Ивлин Сент-Джон Во (англ. Arthur Evelyn St. John Waugh; 28 октября 1903, Лондон — 10 апреля 1966, Сомерсет) — английский писатель-романист, автор беллетризованных биографий, путевых заметок и справочников для путешествующих, оставивший, помимо прочего, заметный след в журналистике и литературной критике. Ивлин Во считается одним из тончайших стилистов в английской прозе XX века.
Коротенький рассказ для ознакомления с его творчеством.
– Ты увидишь, папа почти не изменился, – сказала леди Мопинг, когда машина завернула в ворота психиатрической больницы графства.
– Он будет в больничной одежде? – спросила Анджела.
– Нет, милая, что ты. Он же на льготном положении. Анджела приехала сюда в первый раз, и притом по собственному почину.
Десять лет прошло с того дождливого дня в конце лета, когда лорда Мопинга увезли, с того дня, о котором у нее осталось горькое и путаное воспоминание; в этот день ее мать ежегодно устраивала прием у себя в саду, что всегда было горько, а на этот раз все еще запуталось из-за погоды – с утра было ясно и солнечно, а едва приехали первые гости, вдруг стемнело и хлынул дождь. Гости устремились под крышу, тент над чайным столом завалился, все бросились спасать подушки и стулья, скатерть, зацепившаяся о ветки араукарии, трепыхалась на ветру, выглянуло солнце, и гости, осторожно ступая, погуляли по намокшим газонам; снова ливень; снова на двадцать минут солнце. Отвратительный день, и в довершение всего в шесть часов вечера ее отец пытался покончить с собой.
Лорд Мопинг уже не раз грозил покончить с собой по случаю этих чаепитий на воздухе. В тот день его нашли в оранжерее – с почерневшим лицом он висел там на своих подтяжках. Какие-то соседи, укрывшиеся в оранжерее от дождя, вынули его из петли, и уже через час за ним явилась карета. С тех пор леди Мопинг периодически навещала его и, вернувшись без опоздания к чаю, о своих впечатлениях помалкивала.
Многие ее соседи не одобряли местонахождения лорда Мопинга. Конечно, он был не рядовым пациентом. Он помещался в особом отделении, предназначенном для умалишенных с достатком. Им предоставлялись все льготы, совместимые с их недугом. Они могли носить любую одежду (некоторые выбирали себе весьма прихотливые наряды), они курили дорогие сигары, и в годовщину своего поступления в больницу каждый мог угостить обедом тех из своих собратьев, к которым у него лежала душа.
И все же, спору нет, заведение было отнюдь не самое дорогостоящее; недвусмысленный адрес «Психиатрическая больница графства N», отпечатанный на почтовой бумаге, выстроченный на халатах персонала, даже выведенный крупными буквами на щите у главных ворот, вызывал весьма неприглядные ассоциации.
ремя от времени друзья леди Мопинг пытались менее или более тактично заинтересовать ее подробностями о частных лечебницах на взморье, о санаториях, где «работают видные специалисты и созданы идеальные условия для лечения нервно-' больных», по она особенно не вслушивалась. Когда ее сын достигнет совершеннолетия, пусть поступает как сочтет нужным, пока же она не намерена ослаблять свой режим экономии. Муж бессовестно подвел ее в тот единственный день, когда ей требовалась лояльная поддержка. Он и того, что имеет, не заслужил.
По саду бродили, волоча ноги, унылые фигуры в теплых халатах.
– Это умалишенные из низших сословий, – объяснила леди Мопинг. – Для таких, как папа, здесь есть очень миленький цветник. Я им в прошлом году послала отводков.
Они проехали мимо желтого кирпичного фасада к боковому подъезду, и врач принял их в «комнате посетителей», отведенной для таких свиданий. Окна были забраны изнутри железными прутьями и проволочной сеткой; камин отсутствовал; Анджела, которой не сиделось на месте, хотела было отодвинуть свой стул подальше от отопления, но оказалось, что он привинчен к полу.
– Лорд Мопинг сейчас к вам выйдет, – сказал врач.
– Как он себя чувствует?
– О, превосходно, я им очень доволен. Не так давно он перенес сильный насморк, но, в общем, состояние здоровья у него отличное. Он много пишет.
По каменному полу коридора приближались неровные, шаркающие шаги. Высокий брюзгливый голос (Анджела узнала голос отца) сказал за дверью: – Говорю вам, мне некогда. Пусть зайдут позднее.
Другой голос, звучавший не так резко, с легким призвуком деревни, отвечал: – Пошли, пошли. Это же пустая формальность. Посидите сколько захочется и уйдете.
Потом дверь толкнули снаружи – у нее не было ни замка, ни ручки, – и в комнату вошел лорд Мопинг. За ним следовал пожилой человек – щуплый, с густой белоснежной шевелюрой и очень добрым выражением лица.
– Это мистер Лавдэй. В некотором роде слуга лорда Мопинга.
– Секретарь, – поправил лорд Мопинг. Заплетающейся походкой он подошел ближе и поздоровался с женой за руку,
– Это Анджела. Ты ведь помнишь Анджелу?
– Нет, не припоминаю. Что ей нужно? – Мы просто приехали тебя навестить.
– И выбрали для этого самое неподходящее время. Я очень занят. Лавдэй, вы перепечатали мое письмо к пане Римскому?
– Нет еще, милорд. Если помните, вы просили меня сперва подобрать данные о рыбных промыслах Ньюфаундленда.
– Совершенно верно. Что ж, тем лучше. Письмо, очевидно, придется писать заново – после полудня поступило много новых сведений. Очень много… Вот видишь, дорогая, у меня ни минуты свободной. – Он обратил беспокойный, ищущий взгляд на Анджелу. – Вы ко мне, вероятно, по поводу Дуная? Придется вам зайти в другой раз. Передайте им, что все будет в порядке, пусть нс волнуются, но я еще не успел всерьез этим заняться. Так и передайте.
– Хорошо, папа.
– Впрочем, – продолжал лорд Мопинг недовольным тоном, – это вопрос второстепенный. На очереди еще Эльба, Амазонка и Тигр, верно, Лавдэй?… Дунай, скажите на милость. Паршивая речонка. Его и рекой-то не назовешь. Ну, мне пора, спасибо, что не забываете. Я бы охотно вам помог, но вы сами видите, дел у меня выше головы. Знаете что, вы мне все это напишите. Да-да, изложите черным по белому.
И он удалился.
– Как видите, – сказал врач, – состояние здоровья у него отличное. Он прибавляет в весе, аппетит отличный, сон тоже. Словом, весь его тонус не оставляет желать лучшего.
Дверь снова отворилась, и вошел Лавдэй.
– Простите, если помешал, сэр, но я боялся, что дочка лорда Мопинга, может быть, огорчилась, что папаша ее не узнал. Вы не обращайте внимания, мисс. В следующий раз он нам очень обрадуется. Это он только сегодня в расстройстве чувств, потому что запаздывает с работой. Понимаете, сэр, я всю эту неделю подсоблял в библиотеке и не все его доклады успел перепечатать на машинке. И еще он запутался в своей картотеке. Только и всего. Он это не со зла.
– Какой славный, – сказала Анджела, когда Лавдэй опять ушел к своему подопечному.
– Да, я просто не знаю, что бы мы делали без нашего Лавдэя. Его все любят, и персонал и пациенты.
– Я его помню, – сказала леди Мопинг. – Это большое утешение – знать, что у вас тут такие хорошие служители. Несведущие люди говорят столько глупостей о психиатрических больницах.
– О, но Лавдэй не служитель, – сказал врач.
– Неужели же он тоже псих? – спросила Анджела.
Врач поправил ее: – Он наш пациент. Это небезынтересный случай. Он здесь находится уже тридцать пять лет.
– Но я в жизни не видела более нормального человека, – сказала Анджела.
– Да, он производит такое впечатление, и последние двадцать лет с ним и обращаются соответственно. Он у нас душа общества. Конечно, он не принадлежит к числу платных пациентов, но ему разрешено сколько угодно с ними общаться. Он отлично играет на бильярде, когда бывают концерты – показывает фокусы, чинит обитателям этого отделения патефоны, прислуживает им, помогает им с кроссвордами и со всякими их… м-м… любимыми занятиями. Мы разрешаем платить ему мелочью за услуги, так что он, вероятно, уже скопил небольшой капиталец. Он умеет справляться даже с самыми несговорчивыми. Просто неоценимый помощник.
– Да, но почему он здесь?
– А, это печальная история. В ранней молодости он совершил убийство – убил молодую женщину, с которой даже не был знаком. Свалил ее с велосипеда и задушил. Потом сам явился с повинной и с тех пор находится здесь.
– Но теперь-то он не представляет никакой опасности. Почему же его не выпускают?
– Как вам сказать, если б это было кому-нибудь нужно, вероятно, выпустили бы. А так… Родных у него нет, только сводная сестра живет в Плимуте. Раньше она его навещала, но уже много лет как перестала бывать. Ему здесь хорошо, а уж мы-то, могу вас уверить, ничего не предпримем для его выписки. Нам неинтересно его лишиться.
– Но это как-то нехорошо, – сказала Анджела.
– Возьмите хоть вашего отца, – сказал врач. – Он бы совсем зачах, если бы Лавдэй не исполнял при нем обязанности секретаря.
– Нехорошо это как-то…
А́ртур Ивлин Сент-Джон Во (англ. Arthur Evelyn St. John Waugh; 28 октября 1903, Лондон — 10 апреля 1966, Сомерсет) — английский писатель-романист, автор беллетризованных биографий, путевых заметок и справочников для путешествующих, оставивший, помимо прочего, заметный след в журналистике и литературной критике. Ивлин Во считается одним из тончайших стилистов в английской прозе XX века.
Коротенький рассказ для ознакомления с его творчеством.
Коротенький отпуск мистера Лавдэя
1
1
– Ты увидишь, папа почти не изменился, – сказала леди Мопинг, когда машина завернула в ворота психиатрической больницы графства.
– Он будет в больничной одежде? – спросила Анджела.
– Нет, милая, что ты. Он же на льготном положении. Анджела приехала сюда в первый раз, и притом по собственному почину.
Десять лет прошло с того дождливого дня в конце лета, когда лорда Мопинга увезли, с того дня, о котором у нее осталось горькое и путаное воспоминание; в этот день ее мать ежегодно устраивала прием у себя в саду, что всегда было горько, а на этот раз все еще запуталось из-за погоды – с утра было ясно и солнечно, а едва приехали первые гости, вдруг стемнело и хлынул дождь. Гости устремились под крышу, тент над чайным столом завалился, все бросились спасать подушки и стулья, скатерть, зацепившаяся о ветки араукарии, трепыхалась на ветру, выглянуло солнце, и гости, осторожно ступая, погуляли по намокшим газонам; снова ливень; снова на двадцать минут солнце. Отвратительный день, и в довершение всего в шесть часов вечера ее отец пытался покончить с собой.
Лорд Мопинг уже не раз грозил покончить с собой по случаю этих чаепитий на воздухе. В тот день его нашли в оранжерее – с почерневшим лицом он висел там на своих подтяжках. Какие-то соседи, укрывшиеся в оранжерее от дождя, вынули его из петли, и уже через час за ним явилась карета. С тех пор леди Мопинг периодически навещала его и, вернувшись без опоздания к чаю, о своих впечатлениях помалкивала.
Многие ее соседи не одобряли местонахождения лорда Мопинга. Конечно, он был не рядовым пациентом. Он помещался в особом отделении, предназначенном для умалишенных с достатком. Им предоставлялись все льготы, совместимые с их недугом. Они могли носить любую одежду (некоторые выбирали себе весьма прихотливые наряды), они курили дорогие сигары, и в годовщину своего поступления в больницу каждый мог угостить обедом тех из своих собратьев, к которым у него лежала душа.
И все же, спору нет, заведение было отнюдь не самое дорогостоящее; недвусмысленный адрес «Психиатрическая больница графства N», отпечатанный на почтовой бумаге, выстроченный на халатах персонала, даже выведенный крупными буквами на щите у главных ворот, вызывал весьма неприглядные ассоциации.
ремя от времени друзья леди Мопинг пытались менее или более тактично заинтересовать ее подробностями о частных лечебницах на взморье, о санаториях, где «работают видные специалисты и созданы идеальные условия для лечения нервно-' больных», по она особенно не вслушивалась. Когда ее сын достигнет совершеннолетия, пусть поступает как сочтет нужным, пока же она не намерена ослаблять свой режим экономии. Муж бессовестно подвел ее в тот единственный день, когда ей требовалась лояльная поддержка. Он и того, что имеет, не заслужил.
По саду бродили, волоча ноги, унылые фигуры в теплых халатах.
– Это умалишенные из низших сословий, – объяснила леди Мопинг. – Для таких, как папа, здесь есть очень миленький цветник. Я им в прошлом году послала отводков.
Они проехали мимо желтого кирпичного фасада к боковому подъезду, и врач принял их в «комнате посетителей», отведенной для таких свиданий. Окна были забраны изнутри железными прутьями и проволочной сеткой; камин отсутствовал; Анджела, которой не сиделось на месте, хотела было отодвинуть свой стул подальше от отопления, но оказалось, что он привинчен к полу.
– Лорд Мопинг сейчас к вам выйдет, – сказал врач.
– Как он себя чувствует?
– О, превосходно, я им очень доволен. Не так давно он перенес сильный насморк, но, в общем, состояние здоровья у него отличное. Он много пишет.
По каменному полу коридора приближались неровные, шаркающие шаги. Высокий брюзгливый голос (Анджела узнала голос отца) сказал за дверью: – Говорю вам, мне некогда. Пусть зайдут позднее.
Другой голос, звучавший не так резко, с легким призвуком деревни, отвечал: – Пошли, пошли. Это же пустая формальность. Посидите сколько захочется и уйдете.
Потом дверь толкнули снаружи – у нее не было ни замка, ни ручки, – и в комнату вошел лорд Мопинг. За ним следовал пожилой человек – щуплый, с густой белоснежной шевелюрой и очень добрым выражением лица.
– Это мистер Лавдэй. В некотором роде слуга лорда Мопинга.
– Секретарь, – поправил лорд Мопинг. Заплетающейся походкой он подошел ближе и поздоровался с женой за руку,
– Это Анджела. Ты ведь помнишь Анджелу?
– Нет, не припоминаю. Что ей нужно? – Мы просто приехали тебя навестить.
– И выбрали для этого самое неподходящее время. Я очень занят. Лавдэй, вы перепечатали мое письмо к пане Римскому?
– Нет еще, милорд. Если помните, вы просили меня сперва подобрать данные о рыбных промыслах Ньюфаундленда.
– Совершенно верно. Что ж, тем лучше. Письмо, очевидно, придется писать заново – после полудня поступило много новых сведений. Очень много… Вот видишь, дорогая, у меня ни минуты свободной. – Он обратил беспокойный, ищущий взгляд на Анджелу. – Вы ко мне, вероятно, по поводу Дуная? Придется вам зайти в другой раз. Передайте им, что все будет в порядке, пусть нс волнуются, но я еще не успел всерьез этим заняться. Так и передайте.
– Хорошо, папа.
– Впрочем, – продолжал лорд Мопинг недовольным тоном, – это вопрос второстепенный. На очереди еще Эльба, Амазонка и Тигр, верно, Лавдэй?… Дунай, скажите на милость. Паршивая речонка. Его и рекой-то не назовешь. Ну, мне пора, спасибо, что не забываете. Я бы охотно вам помог, но вы сами видите, дел у меня выше головы. Знаете что, вы мне все это напишите. Да-да, изложите черным по белому.
И он удалился.
– Как видите, – сказал врач, – состояние здоровья у него отличное. Он прибавляет в весе, аппетит отличный, сон тоже. Словом, весь его тонус не оставляет желать лучшего.
Дверь снова отворилась, и вошел Лавдэй.
– Простите, если помешал, сэр, но я боялся, что дочка лорда Мопинга, может быть, огорчилась, что папаша ее не узнал. Вы не обращайте внимания, мисс. В следующий раз он нам очень обрадуется. Это он только сегодня в расстройстве чувств, потому что запаздывает с работой. Понимаете, сэр, я всю эту неделю подсоблял в библиотеке и не все его доклады успел перепечатать на машинке. И еще он запутался в своей картотеке. Только и всего. Он это не со зла.
– Какой славный, – сказала Анджела, когда Лавдэй опять ушел к своему подопечному.
– Да, я просто не знаю, что бы мы делали без нашего Лавдэя. Его все любят, и персонал и пациенты.
– Я его помню, – сказала леди Мопинг. – Это большое утешение – знать, что у вас тут такие хорошие служители. Несведущие люди говорят столько глупостей о психиатрических больницах.
– О, но Лавдэй не служитель, – сказал врач.
– Неужели же он тоже псих? – спросила Анджела.
Врач поправил ее: – Он наш пациент. Это небезынтересный случай. Он здесь находится уже тридцать пять лет.
– Но я в жизни не видела более нормального человека, – сказала Анджела.
– Да, он производит такое впечатление, и последние двадцать лет с ним и обращаются соответственно. Он у нас душа общества. Конечно, он не принадлежит к числу платных пациентов, но ему разрешено сколько угодно с ними общаться. Он отлично играет на бильярде, когда бывают концерты – показывает фокусы, чинит обитателям этого отделения патефоны, прислуживает им, помогает им с кроссвордами и со всякими их… м-м… любимыми занятиями. Мы разрешаем платить ему мелочью за услуги, так что он, вероятно, уже скопил небольшой капиталец. Он умеет справляться даже с самыми несговорчивыми. Просто неоценимый помощник.
– Да, но почему он здесь?
– А, это печальная история. В ранней молодости он совершил убийство – убил молодую женщину, с которой даже не был знаком. Свалил ее с велосипеда и задушил. Потом сам явился с повинной и с тех пор находится здесь.
– Но теперь-то он не представляет никакой опасности. Почему же его не выпускают?
– Как вам сказать, если б это было кому-нибудь нужно, вероятно, выпустили бы. А так… Родных у него нет, только сводная сестра живет в Плимуте. Раньше она его навещала, но уже много лет как перестала бывать. Ему здесь хорошо, а уж мы-то, могу вас уверить, ничего не предпримем для его выписки. Нам неинтересно его лишиться.
– Но это как-то нехорошо, – сказала Анджела.
– Возьмите хоть вашего отца, – сказал врач. – Он бы совсем зачах, если бы Лавдэй не исполнял при нем обязанности секретаря.
– Нехорошо это как-то…
Андрей Пустоваров
Супер-Модератор
2
Анджела уезжала из больницы, подавленная ощущением несправедливости.
– Только подумать – всю жизнь просидеть под замком в желтом доме.
– Он пытался повеситься в оранжерее, – отвечала леди Мопинг, – на виду у Честер-Мартинов.
– Я не про папу. Я про мистера Лавдэя.
– Кажется, я такого не знаю.
– Ну, тот псих, которого приставили смотреть за папой.
– Секретарь твоего отца? По-моему, он очень порядочный человек и как нельзя лучше выполняет свою работу.
Анджела умолкла, но на следующий день, за вторым завтраком, она вернулась к этой теме.
– Мама, что нужно сделать, чтобы вызволить человека из желтого дома?
– Из желтого дома? Бог с тобой, дитя мое, надеюсь, ты не мечтаешь, чтобы папа вернулся сюда, к нам?
– Нет-нет, я про мистера Лавдэя.
– Анджела, ты сама не знаешь, что говоришь. Не следовало мне вчера брать тебя с собой.
После завтрака Анджела уединилась в библиотеке и с голевой ушла в законы об умалишенных, как их излагала энциклопедия
С матерью она больше об этом не заговаривала, но через две недели, услышав, что надо послать ее отцу фазанов для его одиннадцатого юбилейного обеда, неожиданно вызвалась сама их отвезти. Ее мать, занятая другими делами, не заподозрила ничего дурного.
Анджела поехала в больницу па своей маленькой машине и сдала дичь по назначению, после чего попросила вызвать мистера Лавдэя. Он оказался занят – мастерил корону для одного из своих друзей, ожидавшего, что его нс сегодня-завтра коронуют императором Бразилии, – но отложил работу и вышел с пей побеседовать. Они заговорили о здоровье и самочувствии ее отца, а потом Анджела как бы невзначай спросила:
– Вам никогда не хочется отсюда уйти?
Мистер Лавдэй поглядел на нее своими добрыми серо-голубыми глазами.
– Я привык к этой жизни, мисс. Я привязался к здешним страдальцам, и некоторые из них как будто привязались ко мне. Во всяком случае, им бы меня недоставало.
– И вы никогда не думаете о том, чтобы опять очутиться на свободе?
– Ну как же, мисс, очень даже думаю, почти все время.
– А что бы вы тогда стали делать? Должно же быть что-нибудь такое, ради чего вам бы хотелось уйти отсюда?
Мистер Лавдэй смущенно поежился.
– Не скрою, мисс, хоть это похоже на неблагодарность, но один коротенький отпуск мне бы хотелось иметь, пока я еще пе совсем состарился и могу получить от него удовольствие. У всех у нас, наверно, есть свои заветные желания, вот и мне одну вещь очень хотелось бы сделать. Не спрашивайте, что именно… Времени на это потребуется немного – полдня, от силы день, а там можно и умереть спокойно. После этого мне и здесь жилось бы лучше и легче было бы посвящать время этим несчастным помешавшимся людям. Да, так мне кажется.
По дороге домой Анджела глотала слезы. «Бедняжка, – подумала она вслух. – Будет ему коротенький отпуск».
3
С этого дня у Анджелы появилась новая цель в жизни. Круг занятий ее оставался прежним, но вид был отсутствующий, а тон – сдержанно-вежливый, что очень беспокоило леди Мопинг. (Кажется, девочка влюблена. Только бы не в сына Этбертсонов, он такой нескладный».
Она много читала в библиотеке, одолевала расспросами любого гостя, притязавшего на познания в юриспруденции или медицине; особым ее расположением стал пользоваться старый ор Родерик Лейн-Фоскот, их депутат. Слова «психиатр», «юрист», «правительственный чиновник» были теперь окружены в ее глазах таким же ореолом, как раньше киноактеры и чемпионы по боксу. Она боролась за правое дело, и к концу охотничьего сезона борьба ее увенчалась успехом: мистер Лавдэй получил свободу.
Главный врач согласился скрепя сердце, но препятствий не чинил. Сэр Родерик послал прошение министру внутренних дел. Были подписаны необходимые бумаги, и наконец настал день, когда мистер Лавдэй покинул заведение, где прожил столько лет и принес столько пользы.
Прощание обставили торжественно. Анджела и сэр Родерик Лейн-Фоскот сидели вместе с врачами па эстраде в гимнастичесном зале. Ниже расположились те из пациентов, кого сочли достаточно уравновешенными, чтобы выдержать такое волнение.
Лорд Мопинг, выразив подобающее случаю сожаление, от имени пациентов с достатком преподнес мистеру Лавдэю золотой портсигар; те, что мнили себя монархами, осыпали его орденами и почетными титулами. Служители подарили ему серебряные часы, а среди бесплатных пациентов многие обливались слезами.
Врач произнес прочувствованную речь. – Не забудьте, – сказал он, – что вы уносите с собой наши самые горячие пожелания. Мы всегда будем помнить, как работали с вами рука об руку. Время только острее даст нам почувствовать, сколь многим мы вам обязаны. Если когда-нибудь вы устанете от жизни в, слишком людном мире, здесь вас всегда примут с радостью. Ваша должность остается за вами.
С десяток разнообразных больных припрыжку пустились провожать его, а потом чугунные ворота распахнулись и мистер Лавдэй вышел на волю. Его сундучок еще раньше отправили на станцию, сам же он пожелал пройтись пешком. В свои планы он никого но посвящал, но деньгами был обеспечен, и создалось впечатление, что он едет в Лондон поразвлечься, а потом уже направится к своей сводной сестре в Плимут.
Каково же было всеобщее изумление, когда через каких-нибудь два часа он возвратился в больницу. На лице его играла странная улыбка – добрая улыбка, словно вызванная сладкими воспоминаниями.
– Я вернулся, – сообщил он врачу. – Теперь уж, надо думать, навсегда.
– Но почему так скоро, Лавдэй? Вы совсем не успели пожить в свое удовольствие.
– Нет, сэр, премного благодарен, сэр, я очень даже пожил в свое удовольствие. Много лет я тешил себя надеждой на одну небольшую вылазку. Она получилась недолгой, сэр, но в высшей степени приятной. Теперь я могу без сожалений снова приступить к моей здешней работе.
Несколько позже на дороге, в полумиле от ворот больницы, нашли брошенный велосипед. Велосипед был дамский, далеко не новый. В двух шагах от него, в канаве, лежал труп задушенной молодой женщины. Она ехала домой пить чай и имела несчастье обогнать мистера Лавдэя, когда тот шагал к станции, размышляя о своих новых возможностях.
Андрей Пустоваров
Супер-Модератор
30 октября 1632 года родился — Кристофер Рен (ум. 1723), английский архитектор, математик и астроном.
Сэр Кри́стофер Рен (англ. Christopher Wren; 20 (30) октября 1632, Ист-Нойл, Уилтшир, Англия — 25 февраля (8 марта) 1723, Лондон, Англия) — английский математик, учёный-физик, астроном, геометр и анатом, архитектор, который перестроил центр Лондона после «Великого пожара» 1666 года.
Согласно «комиссии», полученной Реном после пожара Лондона 1666 года, выдающийся архитектор выработал несколько идей. По одной из них здания в центре города следовало строить на расстоянии друг от друга, с кровлями из сланца во избежание дальнейших пожаров. План застройки Лондона не был осуществлён полностью, но удалось создать несколько площадей. По проектам Рена в Лондоне построили пятьдесят одну приходскую церковь, из них четыре в неоготическом стиле. Церкви в стиле классицизма имели разработанную Реном типовую композицию: один неф и башня со шпилем на западном фасаде.
Эта схема, в частности, послужила одним из источников композиции Петропавловского собора в Санкт-Петербурге. Известно, что в январе 1698 года, в ходе первого путешествия Петра I за границу, русский царь посетил Англию и встречался с Кристофером Реном в Лондоне. Мотив башни со шпилем часто повторяется и в английской и в русской архитектуре периода «петровского барокко». Наибольшее сходство с собором в Санкт-Петербурге имеют две церкви Рена: Сент-Мэри-ле-Боу и Сент-Мартин (1677—1684)[13].
Он отвечал за восстановление пятидесяти двух церквей в лондонском Сити и построил знаменитый Собор Святого Павла на Лудгейт-Хилл, завершённый в 1711 году.
Собор Святого Павла является усыпальницей почти двухсот известных граждан Великобритании. Эта традиция берёт своё начало ещё с предшествующих соборов, в первом и втором соборах были захоронены англосаксонские короли. Первым удостоился чести быть захороненным в новом соборе Святого Павла его архитектор сэр Кристофер Рен. На его могиле не установлено памятника, и лишь приведена эпитафия на латыни Lector, si monumentum requiris, circumspice («читатель, если ты ищешь памятник — просто оглянись вокруг»).
Среди других персон, похороненных в соборе:
поэт Наум Тейт (1652—1715);
адмирал Горацио Нельсон (1758—1805);
инженер Джон Ренни (1761—1821);
герцог Веллингтон (1769—1852);
композитор сэр Артур Салливан (1842—1900);
полковник Томас Эдвард Лоуренс (1888—1935);
художник сэр Уильям Ллевеллин (1858—1941);
бактериолог сэр Александр Флеминг (1881—1955);
художник и скульптор Генри Спенсер Мур (1898—1986).
Сэр Кри́стофер Рен (англ. Christopher Wren; 20 (30) октября 1632, Ист-Нойл, Уилтшир, Англия — 25 февраля (8 марта) 1723, Лондон, Англия) — английский математик, учёный-физик, астроном, геометр и анатом, архитектор, который перестроил центр Лондона после «Великого пожара» 1666 года.
Согласно «комиссии», полученной Реном после пожара Лондона 1666 года, выдающийся архитектор выработал несколько идей. По одной из них здания в центре города следовало строить на расстоянии друг от друга, с кровлями из сланца во избежание дальнейших пожаров. План застройки Лондона не был осуществлён полностью, но удалось создать несколько площадей. По проектам Рена в Лондоне построили пятьдесят одну приходскую церковь, из них четыре в неоготическом стиле. Церкви в стиле классицизма имели разработанную Реном типовую композицию: один неф и башня со шпилем на западном фасаде.
Эта схема, в частности, послужила одним из источников композиции Петропавловского собора в Санкт-Петербурге. Известно, что в январе 1698 года, в ходе первого путешествия Петра I за границу, русский царь посетил Англию и встречался с Кристофером Реном в Лондоне. Мотив башни со шпилем часто повторяется и в английской и в русской архитектуре периода «петровского барокко». Наибольшее сходство с собором в Санкт-Петербурге имеют две церкви Рена: Сент-Мэри-ле-Боу и Сент-Мартин (1677—1684)[13].
Он отвечал за восстановление пятидесяти двух церквей в лондонском Сити и построил знаменитый Собор Святого Павла на Лудгейт-Хилл, завершённый в 1711 году.
Собор Святого Павла является усыпальницей почти двухсот известных граждан Великобритании. Эта традиция берёт своё начало ещё с предшествующих соборов, в первом и втором соборах были захоронены англосаксонские короли. Первым удостоился чести быть захороненным в новом соборе Святого Павла его архитектор сэр Кристофер Рен. На его могиле не установлено памятника, и лишь приведена эпитафия на латыни Lector, si monumentum requiris, circumspice («читатель, если ты ищешь памятник — просто оглянись вокруг»).
Среди других персон, похороненных в соборе:
поэт Наум Тейт (1652—1715);
адмирал Горацио Нельсон (1758—1805);
инженер Джон Ренни (1761—1821);
герцог Веллингтон (1769—1852);
композитор сэр Артур Салливан (1842—1900);
полковник Томас Эдвард Лоуренс (1888—1935);
художник сэр Уильям Ллевеллин (1858—1941);
бактериолог сэр Александр Флеминг (1881—1955);
художник и скульптор Генри Спенсер Мур (1898—1986).
Андрей Пустоваров
Супер-Модератор
30 октября 1823 года умер — Эдмунд Картрайт (р. 1743), английский изобретатель механического ткацкого станка.
4 апреля 1785 года Картрайт получил патент на механический ткацкий станок с ножным приводом, который в 40 раз увеличил производительность труда. По ходатайству 50 фабрикантов за свои изобретения Картрайт получил от парламента вознаграждение в 10 000 фунтов стерлингов. Картрайт известен также как поэт и агроном.
4 апреля 1785 года Картрайт получил патент на механический ткацкий станок с ножным приводом, который в 40 раз увеличил производительность труда. По ходатайству 50 фабрикантов за свои изобретения Картрайт получил от парламента вознаграждение в 10 000 фунтов стерлингов. Картрайт известен также как поэт и агроном.
Андрей Пустоваров
Супер-Модератор
31 октября 1795 года родился — Джон Китс (ум. 1821), английский поэт.
Джон Китс (англ. John Keats; 31 октября 1795, Лондон — 23 февраля 1821, Рим) — поэт младшего поколения английских романтиков. Величайшие произведения Китса были написаны, когда ему было 23 года (annus mirabilis). В последний год жизни из-за тяжёлой болезни практически отошёл от литературной деятельности. В 25 лет Китс умер в Риме, где и был похоронен.
В викторианскую эпоху Китс стал одним из самых популярных и хрестоматийных поэтов Великобритании. Особенно восхищались им прерафаэлиты.
Поэзия Китса привнесла в английский романтизм новый для того времени элемент эллинизма, а также культ красоты и гармоничного наслаждения жизнью. Во всей своей силе эллинизм Китса сказался в двух его больших поэмах: «Эндимион» и «Гиперион», а также в стихотворении «Ода к греческой вазе».
После смерти Китса значение его для английской поэзии преувеличивалось его поклонниками и оспаривалось его противниками; долгое время его творчество связывали с литературным кружком, из которого он вышел. Нападки на него делали те, кто метил в так называемую «Cockney-School» Ли Ханта. На самом деле он связан был с этой группой только личной дружбой. Критика следующих поколений, чуждая подобных предубеждений, осознала это и оценила гений Китса и достоинства его поэзии. Ныне ему отводится место в английской литературе наравне с Байроном и Шелли, хотя его стихи заметно отличаются от стихов последних по настроению и внутреннему содержанию. Если Байрон олицетворял «демонизм» в европейской поэзии, а Шелли был адептом пантеизма, то Китсу принадлежит создание глубоко-поэтического направления, где внимание поэта концентрируется на внутреннем мире человека.
Джон Китс (англ. John Keats; 31 октября 1795, Лондон — 23 февраля 1821, Рим) — поэт младшего поколения английских романтиков. Величайшие произведения Китса были написаны, когда ему было 23 года (annus mirabilis). В последний год жизни из-за тяжёлой болезни практически отошёл от литературной деятельности. В 25 лет Китс умер в Риме, где и был похоронен.
В викторианскую эпоху Китс стал одним из самых популярных и хрестоматийных поэтов Великобритании. Особенно восхищались им прерафаэлиты.
Поэзия Китса привнесла в английский романтизм новый для того времени элемент эллинизма, а также культ красоты и гармоничного наслаждения жизнью. Во всей своей силе эллинизм Китса сказался в двух его больших поэмах: «Эндимион» и «Гиперион», а также в стихотворении «Ода к греческой вазе».
После смерти Китса значение его для английской поэзии преувеличивалось его поклонниками и оспаривалось его противниками; долгое время его творчество связывали с литературным кружком, из которого он вышел. Нападки на него делали те, кто метил в так называемую «Cockney-School» Ли Ханта. На самом деле он связан был с этой группой только личной дружбой. Критика следующих поколений, чуждая подобных предубеждений, осознала это и оценила гений Китса и достоинства его поэзии. Ныне ему отводится место в английской литературе наравне с Байроном и Шелли, хотя его стихи заметно отличаются от стихов последних по настроению и внутреннему содержанию. Если Байрон олицетворял «демонизм» в европейской поэзии, а Шелли был адептом пантеизма, то Китсу принадлежит создание глубоко-поэтического направления, где внимание поэта концентрируется на внутреннем мире человека.
Андрей Пустоваров
Супер-Модератор
31 октября 1920 года родился Дик Фрэнсис (наст. имя Ричард Стэнли Фрэнсис; ум. 2010), английский писатель и журналист.
Наибольшую известность он получил как автор детективной прозы. Все его детективные романы связаны с преступлениями в мире скачек, причём преступник зачастую внешне производит впечатление респектабельной персоны. Истории, как правило, излагаются от первого лица — от имени одного из ключевых персонажей, часто жокея, иногда тренера, владельца лошадей, букмекера или представителя какой-либо другой профессии, но связанной со скачками и лошадьми. Рассказчик всегда сталкивается с большими препятствиями, часто включая физические травмы.
Более сорока из этих романов Дика Фрэнсиса стали международными бестселлерами. Некоторые некрологи писателя упомянули, что общий проданный тираж книг Фрэнсиса на момент смерти — около 60 миллионов. Дик Фрэнсис был одним из любимейших авторов королевы Великобритании Елизаветы II. И моим тоже. Десяток его романов стоят у меня на книжных полках.
Наибольшую известность он получил как автор детективной прозы. Все его детективные романы связаны с преступлениями в мире скачек, причём преступник зачастую внешне производит впечатление респектабельной персоны. Истории, как правило, излагаются от первого лица — от имени одного из ключевых персонажей, часто жокея, иногда тренера, владельца лошадей, букмекера или представителя какой-либо другой профессии, но связанной со скачками и лошадьми. Рассказчик всегда сталкивается с большими препятствиями, часто включая физические травмы.
Более сорока из этих романов Дика Фрэнсиса стали международными бестселлерами. Некоторые некрологи писателя упомянули, что общий проданный тираж книг Фрэнсиса на момент смерти — около 60 миллионов. Дик Фрэнсис был одним из любимейших авторов королевы Великобритании Елизаветы II. И моим тоже. Десяток его романов стоят у меня на книжных полках.