Геройский наградной
- Автор темы Shoo65
- Дата начала
Андрей Пустоваров
Супер-Модератор
описание подвига тянет на ГСС
На послевоенных встречах ветеранов дивизии за праздничным столом бывшие полковые писари, штабисты и политработники откровенничали по поводу награждений: в первую очередь в списки награждаемых вносились политработники, а также парторги и комсорги рот и батарей, работавшие на общественных началах. Затем шли доверенные лица особого отдела, работники штабов. Не забывалось и ближайшее окружение тех, кто составлял списки: адъютанты, ординарцы, фронтовые подруги, снабженцы. А уж потом дело доходило и до тех, кто ценой жизни зарабатывал на всю дивизию распределяемые политотделом награды. В наградные листы обычно вписывалось не действительное содержание подвига, о котором или давно забыли, или на самом деле его не было, а фантазии писарей, которые по образчику-болванке сочиняли легенду подвига.
Петр Алексеевич Михин
"Артиллеристы, Сталин дал приказ!"
"Артиллеристы, Сталин дал приказ!"
Андрей Пустоваров
Супер-Модератор
все это несомненно было. Но было по всякому. Могу только сказать, что мой дед был замполитом полка, что не помешало ему быть раненым в бою и умереть от ран в госпитале.
Скажу только, что описание в посте #4 полностью соответствует воспоминаниям моих родственников. Тем, что на фронте не рядовыми бегали, а потому и выжили.
Если уж о комиссарах вспомнили, то вот любопытный пример.
Наградной лист составлен через год (!) после гибели нашего политрука, что вдохновлял на новые победы махру из 958-го полка 299-й стрелковой дивизии. Но однажды немцы контратаковали. Захватили деревеньку, где штаб полка стоял. 19 офицеров полка тогда без вести пропали...
Когда наши деревню отбили, то в одном из домов нашли обгоревший труп человека, при котором нашлись остатки полуистлевшего партийного билета на имя капитана Остапенко, заместителя командира батальона по политчасти 958-го стрелкового полка. Это был один из тех 19-ти офицеров полка (среди них были также помощник начштаба полка, командиры стрелковых рот и взводов), что пропали без вести при немецкой атаке 27 декабря 1943 года. Обстоятельства его гибели известны никому не были.
Но спустя год после гибели капитана в недрах политодела армии родились наградные документы на представление к званию ГСС замполита Остапенко Павла Антоновича, 1909 г.р., уроженца г. Ромны, Сумской обл.
Вот этот шедевр (заметьте, сколько у нашего капитана наград было на момент гибели, а ведь идёт 1943 год
)
Если уж о комиссарах вспомнили, то вот любопытный пример.
Наградной лист составлен через год (!) после гибели нашего политрука, что вдохновлял на новые победы махру из 958-го полка 299-й стрелковой дивизии. Но однажды немцы контратаковали. Захватили деревеньку, где штаб полка стоял. 19 офицеров полка тогда без вести пропали...
Когда наши деревню отбили, то в одном из домов нашли обгоревший труп человека, при котором нашлись остатки полуистлевшего партийного билета на имя капитана Остапенко, заместителя командира батальона по политчасти 958-го стрелкового полка. Это был один из тех 19-ти офицеров полка (среди них были также помощник начштаба полка, командиры стрелковых рот и взводов), что пропали без вести при немецкой атаке 27 декабря 1943 года. Обстоятельства его гибели известны никому не были.
Но спустя год после гибели капитана в недрах политодела армии родились наградные документы на представление к званию ГСС замполита Остапенко Павла Антоновича, 1909 г.р., уроженца г. Ромны, Сумской обл.
Вот этот шедевр (заметьте, сколько у нашего капитана наград было на момент гибели, а ведь идёт 1943 год
)Вложения
Последнее редактирование модератором:
— Когда выходим из боя, начинаем зализывать раны, заштопывать обмундирование, пополнять личный состав, писать домой: “ваш сын, муж, брат погиб героем…” и т.д. Вот тут командир дивизии получает некую разнарядку, сколько ей полагается орденов и медалей. С потолка, конечно, но более-менее в зависимости от удач, от успехов дивизии.
По слухам, нам было уже известно — солдатский телеграф сообщил: 5 “Золотых Звезд” дают нам на дивизию, самым отличившимся можем дать, орденов Ленина, может, 10 или 20 на дивизию, “Красного Знамени”, может, будет несколько сот, ну, 1000 “Звезды”, а уж “За отвагу”, сами знаете, — сколько видите, столько и давайте. Всего получалось на полноправную воинскую часть. Одно время в 10-й армии было 60 тысяч штыков активных, которые дерутся, не считая обслуги, а давали, ну, может, тысяч 10-12 наград.
Награждал командир полка. И вот такая фигура, как, скажем, ваш покорный слуга, корреспондент, приехал в полк, какие-то дела сделал, поговорил со всеми. Обедает у начальства. Стаканчик там, то, се… И вот командир полка говорит: “Слушай, напиши мне несколько наградных листов”. “А что такое? Что, вы сами не знаете, что писать?” — “Да я-то знаю, но…”
Он знает, что 6 декабря началось подмосковное наступление и там 3-4 февраля закончилось. Карту он видит, конечно, но чтобы он всю полностью картину боя со всеми подчиненными ему людьми, которые в бою меняются очень часто и быстро, представлял? Нет! Он только знает — вот бежит там в атаку лейтенант Тютькин. Командир полка знает, что ни поручи Тютькину — все будет сделано. Что именно — он не помнит, ему ли приказывал взорвать мост, чтобы немцы не успели проскочить, другому ли, потому что столько этих мостов было. Но понимает, Тютькину надо награду дать.
И говорит лейтенанту Аграновичу: “Я бы дал ему “Красного Знамени” с дорогой душой. А что писать, я ей-богу не знаю. Написать: “Многие поручения, данные ему в боевой обстановке, инициативно и изобретательно с наименьшими потерями выполнял в ряде случаев в ходе наступления”. Наверху, в Москве, в наградном отделе сидят люди, которые непременно скажут: “Как он вообще все выполнял? Да так о каждом напишут, врут они все”. И зарубят представление. Им же там скучно такие невыразительные бумаги читать. А тут попался человек, писатель. Ему и карты в руки. Ну, я и разводил. Тютькин у меня будет и раненый, и не уйдет с поля боя, и подожжет немецкий танк, и не отползет от него, а будет ждать, пока они оттуда будут вылезать, и их перестреляет. Так вот и сочиняли. И я, и другие.
Но это все, по моему глубокому убеждению, более чем заслуженные награды. А такая текстовочка нужна была для скучающих господ в наградном отделе.
По слухам, нам было уже известно — солдатский телеграф сообщил: 5 “Золотых Звезд” дают нам на дивизию, самым отличившимся можем дать, орденов Ленина, может, 10 или 20 на дивизию, “Красного Знамени”, может, будет несколько сот, ну, 1000 “Звезды”, а уж “За отвагу”, сами знаете, — сколько видите, столько и давайте. Всего получалось на полноправную воинскую часть. Одно время в 10-й армии было 60 тысяч штыков активных, которые дерутся, не считая обслуги, а давали, ну, может, тысяч 10-12 наград.
Награждал командир полка. И вот такая фигура, как, скажем, ваш покорный слуга, корреспондент, приехал в полк, какие-то дела сделал, поговорил со всеми. Обедает у начальства. Стаканчик там, то, се… И вот командир полка говорит: “Слушай, напиши мне несколько наградных листов”. “А что такое? Что, вы сами не знаете, что писать?” — “Да я-то знаю, но…”
Он знает, что 6 декабря началось подмосковное наступление и там 3-4 февраля закончилось. Карту он видит, конечно, но чтобы он всю полностью картину боя со всеми подчиненными ему людьми, которые в бою меняются очень часто и быстро, представлял? Нет! Он только знает — вот бежит там в атаку лейтенант Тютькин. Командир полка знает, что ни поручи Тютькину — все будет сделано. Что именно — он не помнит, ему ли приказывал взорвать мост, чтобы немцы не успели проскочить, другому ли, потому что столько этих мостов было. Но понимает, Тютькину надо награду дать.
И говорит лейтенанту Аграновичу: “Я бы дал ему “Красного Знамени” с дорогой душой. А что писать, я ей-богу не знаю. Написать: “Многие поручения, данные ему в боевой обстановке, инициативно и изобретательно с наименьшими потерями выполнял в ряде случаев в ходе наступления”. Наверху, в Москве, в наградном отделе сидят люди, которые непременно скажут: “Как он вообще все выполнял? Да так о каждом напишут, врут они все”. И зарубят представление. Им же там скучно такие невыразительные бумаги читать. А тут попался человек, писатель. Ему и карты в руки. Ну, я и разводил. Тютькин у меня будет и раненый, и не уйдет с поля боя, и подожжет немецкий танк, и не отползет от него, а будет ждать, пока они оттуда будут вылезать, и их перестреляет. Так вот и сочиняли. И я, и другие.
Но это все, по моему глубокому убеждению, более чем заслуженные награды. А такая текстовочка нужна была для скучающих господ в наградном отделе.
Евгений Данилович Агранович
— Мы в окопах многого не знали. Иной раз и не поймешь, за что награждали. Сказали, удачное было наступление, после чего старшие начальники представляли к награде. В роте человек около 100, а получали награды обычно так: вызывали командиров отделения, спрашивали: кто у вас отличился в этом бою? — потому что старший всех в бою не видит, а командир отделения знает, кто у него отличился, кто остался жив, кто ранен. После каждого боя все докладывали. Ротные представляли. Командир выбирал — вот представляем к такой-то награде, но всегда предупреждал: не знаю, пройдет или нет, потому что старшие начальники всегда вычеркивали кого-то. А потом к празднику или если какой-нибудь большой начальник приезжал на фронт, он прямо в окопах вручал награды. Документов никаких в роте не оформляли. Из штаба привозили уже все оформленное (обычно из штаба полка, из штаба дивизии редко) и прямо в частях давали — награду и документы.
Валерьян Львович Деконнор
Валерьян Львович Деконнор
Андрей Пустоваров
Супер-Модератор
Я из своего опыта расскажу... Воевал в том же полку , что и мой дед.
Константин Иванович Тимофеев (1921, дер. Ламерье, Новгородская губерния — февраль 1944) — комсорг стрелкового батальона 907-го стрелкового полка 244-й стрелковой дивизии 6-й армии 3-го Украинского фронта, старший сержант. Герой Советского Союза.
Командир полка 20 марта 1944 года представил на ГСС, но дали орден Отечественной Войны. Не знаю уж кто, но кто то не успокоился и Тимофееву все же Указом Президента СССР от 11 ноября 1990 года за мужество и героизм, проявленные в Великой Отечественной войне 1941—1945 годов, старшему сержанту Тимофееву Константину Ивановичу посмертно присвоено звание Героя Советского Союза. Родственникам Героя были вручены орден Ленина и медаль «Золотая Звезда».
Константин Иванович Тимофеев (1921, дер. Ламерье, Новгородская губерния — февраль 1944) — комсорг стрелкового батальона 907-го стрелкового полка 244-й стрелковой дивизии 6-й армии 3-го Украинского фронта, старший сержант. Герой Советского Союза.
Командир полка 20 марта 1944 года представил на ГСС, но дали орден Отечественной Войны. Не знаю уж кто, но кто то не успокоился и Тимофееву все же Указом Президента СССР от 11 ноября 1990 года за мужество и героизм, проявленные в Великой Отечественной войне 1941—1945 годов, старшему сержанту Тимофееву Константину Ивановичу посмертно присвоено звание Героя Советского Союза. Родственникам Героя были вручены орден Ленина и медаль «Золотая Звезда».
Вложения
Shoo65
Пользователь
Из воспоминаний Иванова Мстислава Борисовича, разведчика, полного кавалера орденов Слава:
Такой разговор со штабными мне пересказывли: "Видите, сколько у нас у всех орденов, а немцев мы видели только пленных, с живыми не встречались". - Ребята спрашивают - "Как вам это удалось?" - "Очень просто. Ваши подвиги - наши фамилии".
Многие ветераны в своих воспоминаниях говорят о несправедливости тогдашней наградной системы.
Кстати, у капитана Меликова этот БКЗ - единственная награда за всю войну. Учитывая то, что все происходило 29 января, а уже 2 февраля был составлен наградной, есть надежда, что описываемые события имели место быть хотя бы частично.
Такой разговор со штабными мне пересказывли: "Видите, сколько у нас у всех орденов, а немцев мы видели только пленных, с живыми не встречались". - Ребята спрашивают - "Как вам это удалось?" - "Очень просто. Ваши подвиги - наши фамилии".
Многие ветераны в своих воспоминаниях говорят о несправедливости тогдашней наградной системы.
Кстати, у капитана Меликова этот БКЗ - единственная награда за всю войну. Учитывая то, что все происходило 29 января, а уже 2 февраля был составлен наградной, есть надежда, что описываемые события имели место быть хотя бы частично.
Последнее редактирование модератором:
ITALY2
Модератор
В воспоминания ударились... Нет, чтобы посмотреть, что из себя представляла деревня Першино 29.01.43 г. А находилась она в эти дни на пути Воронежско-Касторненской наступательной операции. Немцы и их сателлиты в этих краях находились в окружении. Так что немудрено, что остаток батальона, больше похожий на роту, засел в церкви. Ведь написано, что тов.Меликов шел в штаб, значит, все-таки в сторону тыла , но неглубокого.
В общем, все это могло вполне быть. Да и немец там, наверное уже был одуревший после Сталинграда - по любому, не в лучшей форме.
Мужество проявил, а на ГСС вроде и не тянет. Все заслуженно.
В общем, все это могло вполне быть. Да и немец там, наверное уже был одуревший после Сталинграда - по любому, не в лучшей форме.
Мужество проявил, а на ГСС вроде и не тянет. Все заслуженно.
Вложения
Все лучше, чем фантазировать
P.S. "Вполне ... наверное ... немудрено ..."
Вывод: все заслуженно.
Последнее редактирование модератором:
Igor Ostapenko
Участник АК
хотелось бы увидеть сельскую церковь, в которой "... до батальёна автоматчиков"
ITALY2
Модератор
Кстати, насколько я понял, эта деревня была не мальнькой, на несколько улиц. Теперь село. Так что, тоже вполне возможно.
Я думаю, то, что осталось от батальЁна
, человек тридцать-сорок , вполне возможно.
Я думаю, то, что осталось от батальЁна
, человек тридцать-сорок , вполне возможно.
Sergeevich64
Местный
"Один моряк-моряк.Два-отделение.Три-рота.Сколько нас-четверо?Батальон,слушай мою команду!".Л.С.Соболев
Да только этот рассказ, что якобы "со слов" был записан, к реальному бою имеет отдалённое отношение.
"Беседа с Королевым впоследствии была положена Соболевым в основу его рассказа «Поединок», который в общем соответствовал действительности, в отличие от другого рассказа Соболева об эпизоде этого десанта — «Батальон четверых».
В «Батальоне четверых» десантник Негреба, взорвавший румынский командный пункт, оборудованный в погребе, броском гранаты в вентиляционную отдушину, натыкается на отстреливающегося от румын раненого десантника Леонтьева, и, вместе отбившись, они встречают затем еще двух парашютистов: Перепелицу и Котикова. Вчетвером моряки отбиваются от десятка румын и находят еще одного парашютиста — Литовченко. После чего все пятеро моряков выдерживают упорный бой с отступающими румынами и поддерживающими их шестью немецкими автоматчиками, отбивают две атаки и в финале рассказа отбивают «лавину румын, покатившуюся к балке».
В действительности события развивались несколько иначе.
Приземлившийся возле берега лимана Литовченко начал движение в сторону высаживающегося десанта. После рассвета десантник обнаружил огневую точку и, обходя ее, наткнулся на другого парашютиста — Котикова. Вдвоем они наткнулись на двух румынских связистов, но нападать не стали, чтобы не обнаруживать себя раньше времени. Еще через полчаса им встретились Перепелица, Леонтьев, Лукьяненко, Резников и Хруленко. Всемером десантники напали на нескольких солдат противника и, не встретив с их стороны сопротивления, захватили в плен, спрятали их оружие и повели в сторону приближающихся звуков боя под Григорьевкой.
Ведя пленных, десантники, очевидно, посчитали свою задачу на этом выполненной и, находясь в хорошем настроении («…идем, посмеиваемся, поторапливаем пленных…»), не только больше не искали встречи с противником, но и не слишком внимательно наблюдали за местностью. В результате румыны обнаружили десантников, устроили засаду, внезапно открыли огонь и стали забрасывать гранатами.
Хруленко и Резников были убиты на месте. Леонтьев получил множественные осколочные ранения в грудь и живот. Литовченко был ранен осколком в ногу. Однако моряки, ведшие себя до этого довольно беспечно, в момент нападения проявили удивительное мужество. Они даже не залегли, а бросились на противника, находившегося на расстоянии броска гранаты, и, пользуясь превосходством в автоматическом оружии перед румынами, имевшими винтовки, открыли шквальный огонь из автоматов. Во время сближения с противником Котиков получил пулю в щеку, а Перепелица две пули из ручного пулемета в бедро. Однако десантники не обращали внимания на собственные раны, а непрерывно стреляли, продолжая сближаться с противником. В результате часть румынских солдат была убита, остальные бежали. Пленные, воспользовавшись боем, повели себя по-разному — часть бежала, а трое набросились на отставшего от остальных из-за осколочного ранения в ногу Литовченко. На помощь к Литовченко прибежал Котиков и успел уничтожить румын раньше, чем они смогли завладеть оружием.
В этот момент появился вышедший на звуки перестрелки Негреба. Он рассказал, что еще ночью перерезал телефонный провод и взорвал командный пункт, на который случайно наткнулся (этот эпизод подробно и довольно правдоподобно описан у Соболева).
Моряки собрались продолжать выходить к своим, но Леонтьев не мог идти и просил его оставить. Его уложили в воронке, дали ему еще шесть дополнительных гранат и, посоветовав никого к себе не подпускать, решили идти на поиски
носилок.
Но, пройдя совсем немного, десантники стали натыкаться на отступавших в их направлении румын. Поняв, что скоро неизбежно будут обнаружены, десантники заняли удобную позицию, укрепились на ней и периодически открывали огонь, если румыны случайно подходили слишком близко. Как указал потом Литовченко в объяснениях: «На сближение они не шли, а мы не могли их преследовать: почти все были ранены».
Бросок на противника.
Таким образом десантники продержались до сумерек, чутко прислушиваясь, не раздается ли позади стрельба, где ожидает носилок раненый Леонтьев…
Однако Леонтьев, несмотря на ранения, тоже сумел грамотно сориентироваться в ситуации. Он хорошо слышал периодическую редкую стрельбу в направлении, куда ушли моряки, и понимал, что дальше они двигаться, очевидно, не могут, но и ожесточенного боя тоже не ведут.
Поэтому, дождавшись сумерек, Леонтьев решил, что оптимальным в его положении будет ползти к товарищам, которые с наступлением темноты вполне могут продолжить искать носилки…
Кое-как Леонтьеву удалось добраться до десантников до полной темноты. Как рассказал Литовченко: «В сумерках приполз Леонтьев. Мы были удивлены. „Мне стало легче, — сказал он, — а одному оставаться на ночь тяжело. Все время слышал перестрелку в том направлении, куда вы ушли, и решил добраться до вас“. Мы рады были, что он пришел».
С наступлением темноты, после того как выяснилось, что противник ушел, десантники безо всяких носилок принесли Леонтьева в ближайшую деревню. Теперь десантники уже не теряли бдительность, и до утра Негреба, Перепелица и Котиков, сменяя друг друга, караулили возможное возвращение румын. На рассвете к Литовченко прибежали двое деревенских ребятишек и рассказали, что в стогах за деревней прячутся раненые румынские солдаты и оружия при них, кажется, нет. После устроенного десантниками прочесывания стогов в группе снова появились пленные. В этот раз трофеи составили два раненых офицера и шесть замерзших солдат, которые утром 23 сентября и были доставлены десантниками в расположение батальонов 3-го морского полка.
Некоторые десантники, не обнаружив товарищей, действовали в одиночку.
Григорий Елисеев, не встретив товарищей, не стал тратить время на их поиски, а, пожалуй в большей степени, чем кто-либо, сосредоточился на выполнении непосредственных задач десанта.
Сначала он долго не мог найти ни одного провода, но потом понял, где румыны прокладывают связь, и стал не просто перерезать провода, а вырезать их целыми кусками и наматывать на себя. Как он потом пояснил, поступал он так, «боясь, что, если обрезать их и бросить, связисты могут срастить».
Как говорили встретившие его потом десантники: «Он превратился в „телефонную катушку“».
Однако провода не мешали Елисееву продолжать совершение диверсий. Встретив на дороге две румынские тачанки (совершенно аналогичные нашим времен Гражданской войны), Елисеев забросал их гранатами. Одна тачанка свалилась с дороги, второй удалось удрать.
Но у Елисеева еще оставались неиспользованные гранаты, и он продолжал искать встречи с врагом.
Подойдя к деревне Шицли, в районе которой и выбрасывался десант, Елисеев задними дворами среди бела дня подобрался к стоящей возле одного из домов легковой машине. Находясь в укрытии и рискуя в любой момент быть обнаруженным, он дождался, когда из дома вышли два офицера, и в момент, когда они подошли к машине и, открыв дверь, стали садиться, метнул в машину гранату, после чего успел задворками добраться до кукурузы.
В одиночку пришлось поначалу действовать и Федору Воронкову.
Приземлившись и немного посвистев, как было условлено перед прыжками, Воронков отыскал идущую в нужном направлении дорогу с линейной линией связи на шестах. Воронков стал перерезать провода, скручивать их и отбрасывать в сторону. Далее… как рассказывал Воронков: «…услышал тарахтение колес. Сошел с дороги. Разобрал: разговаривают не по-русски. Когда повозка поравнялась со мной, я бросил одну за другой две гранаты. После взрыва услышал крики и стрельбу. Перебежал кукурузное поле и вышел к посаду». Впоследствии Воронков присоединился к другим парашютистам и с ними вышел к своим.
Матрос Бакланов действовал вместе с старшиной 1-й статьи Чумичевым, по его рассказу, они «…вышли на полевую дорогу. Увидели несколько повозок, сопровождаемых двумя кавалеристами. Подпустив их поближе, Чумичев крикнул: „Стой!“
Ездовые, солдаты и сопровождающие растерялись. А Чумичев кричит: „Взвод, гранаты к бою!“ Бросил за Чумичевым и я две гранаты. Повозки разнесли. Солдаты попадали, а один кавалерист пригнулся к гриве лошади и галопом удрал. Мы, уходя в кукурузу, дали по направлению дороги, где были повозки, несколько очередей из автоматов и ушли. Никто нас не преследовал…»
Моряки уничтожают врага гранатами.
Потери десантников составили 9 человек убитыми, 11 человек смогли выйти в расположение 3-го морского полка, хотя часть из них имела ранения и двое, имевших тяжелые ранения, были оставлены до подхода основных сил в ближайших деревнях.
Командование сочло задачи десанта выполненными, сделав по итогам операции следующие выводы:
«…1. Парашютно-десантная группа задачу выполнила и свое назначение оправдала.
2. Группу парашютистов в 13 человек используем как основной костяк в создании парашютно-десантных отрядов.
3. На ближайший период ставим задачу о создании более крупной и наиболее подготовленной группы.
4. Наиболее эффективным оружием оказалась не винтовка, а граната и автопистолет.
5. Белый купол парашюта себя демаскирует; необходима покраска парашютов в маскирующий цвет.
6. Каждому бойцу необходимы перевязочные материалы для оказания первой медицинской помощи.
7. Крайне необходимо иметь парашютисту кусачки, кошку, нож и другие мелкие инструменты…»
О степени эффективности действий десанта судить трудно, но можно с уверенностью сказать, что связь с ключевыми пунктами румынской обороны — Старой и Новой Дофиновками нарушена не была в течение почти всего 10-часового боя. Румыны запрашивали подкрепления, докладывали об обстановке и получили указания ни в коем случае не оставлять обе деревни, защищая их до последней возможности.
Впрочем, и трудно ждать эффективного нарушения связи, не имея данных об организации системы румынской связи и расположении основных линий, которые необходимо будет уничтожить. Никаких конкретных участков десантникам для действий выделено не было, и они нарушали те линии, на которые натыкались. "
"Беседа с Королевым впоследствии была положена Соболевым в основу его рассказа «Поединок», который в общем соответствовал действительности, в отличие от другого рассказа Соболева об эпизоде этого десанта — «Батальон четверых».
В «Батальоне четверых» десантник Негреба, взорвавший румынский командный пункт, оборудованный в погребе, броском гранаты в вентиляционную отдушину, натыкается на отстреливающегося от румын раненого десантника Леонтьева, и, вместе отбившись, они встречают затем еще двух парашютистов: Перепелицу и Котикова. Вчетвером моряки отбиваются от десятка румын и находят еще одного парашютиста — Литовченко. После чего все пятеро моряков выдерживают упорный бой с отступающими румынами и поддерживающими их шестью немецкими автоматчиками, отбивают две атаки и в финале рассказа отбивают «лавину румын, покатившуюся к балке».
В действительности события развивались несколько иначе.
Приземлившийся возле берега лимана Литовченко начал движение в сторону высаживающегося десанта. После рассвета десантник обнаружил огневую точку и, обходя ее, наткнулся на другого парашютиста — Котикова. Вдвоем они наткнулись на двух румынских связистов, но нападать не стали, чтобы не обнаруживать себя раньше времени. Еще через полчаса им встретились Перепелица, Леонтьев, Лукьяненко, Резников и Хруленко. Всемером десантники напали на нескольких солдат противника и, не встретив с их стороны сопротивления, захватили в плен, спрятали их оружие и повели в сторону приближающихся звуков боя под Григорьевкой.
Ведя пленных, десантники, очевидно, посчитали свою задачу на этом выполненной и, находясь в хорошем настроении («…идем, посмеиваемся, поторапливаем пленных…»), не только больше не искали встречи с противником, но и не слишком внимательно наблюдали за местностью. В результате румыны обнаружили десантников, устроили засаду, внезапно открыли огонь и стали забрасывать гранатами.
Хруленко и Резников были убиты на месте. Леонтьев получил множественные осколочные ранения в грудь и живот. Литовченко был ранен осколком в ногу. Однако моряки, ведшие себя до этого довольно беспечно, в момент нападения проявили удивительное мужество. Они даже не залегли, а бросились на противника, находившегося на расстоянии броска гранаты, и, пользуясь превосходством в автоматическом оружии перед румынами, имевшими винтовки, открыли шквальный огонь из автоматов. Во время сближения с противником Котиков получил пулю в щеку, а Перепелица две пули из ручного пулемета в бедро. Однако десантники не обращали внимания на собственные раны, а непрерывно стреляли, продолжая сближаться с противником. В результате часть румынских солдат была убита, остальные бежали. Пленные, воспользовавшись боем, повели себя по-разному — часть бежала, а трое набросились на отставшего от остальных из-за осколочного ранения в ногу Литовченко. На помощь к Литовченко прибежал Котиков и успел уничтожить румын раньше, чем они смогли завладеть оружием.
В этот момент появился вышедший на звуки перестрелки Негреба. Он рассказал, что еще ночью перерезал телефонный провод и взорвал командный пункт, на который случайно наткнулся (этот эпизод подробно и довольно правдоподобно описан у Соболева).
Моряки собрались продолжать выходить к своим, но Леонтьев не мог идти и просил его оставить. Его уложили в воронке, дали ему еще шесть дополнительных гранат и, посоветовав никого к себе не подпускать, решили идти на поиски
носилок.
Но, пройдя совсем немного, десантники стали натыкаться на отступавших в их направлении румын. Поняв, что скоро неизбежно будут обнаружены, десантники заняли удобную позицию, укрепились на ней и периодически открывали огонь, если румыны случайно подходили слишком близко. Как указал потом Литовченко в объяснениях: «На сближение они не шли, а мы не могли их преследовать: почти все были ранены».
Бросок на противника.
Таким образом десантники продержались до сумерек, чутко прислушиваясь, не раздается ли позади стрельба, где ожидает носилок раненый Леонтьев…
Однако Леонтьев, несмотря на ранения, тоже сумел грамотно сориентироваться в ситуации. Он хорошо слышал периодическую редкую стрельбу в направлении, куда ушли моряки, и понимал, что дальше они двигаться, очевидно, не могут, но и ожесточенного боя тоже не ведут.
Поэтому, дождавшись сумерек, Леонтьев решил, что оптимальным в его положении будет ползти к товарищам, которые с наступлением темноты вполне могут продолжить искать носилки…
Кое-как Леонтьеву удалось добраться до десантников до полной темноты. Как рассказал Литовченко: «В сумерках приполз Леонтьев. Мы были удивлены. „Мне стало легче, — сказал он, — а одному оставаться на ночь тяжело. Все время слышал перестрелку в том направлении, куда вы ушли, и решил добраться до вас“. Мы рады были, что он пришел».
С наступлением темноты, после того как выяснилось, что противник ушел, десантники безо всяких носилок принесли Леонтьева в ближайшую деревню. Теперь десантники уже не теряли бдительность, и до утра Негреба, Перепелица и Котиков, сменяя друг друга, караулили возможное возвращение румын. На рассвете к Литовченко прибежали двое деревенских ребятишек и рассказали, что в стогах за деревней прячутся раненые румынские солдаты и оружия при них, кажется, нет. После устроенного десантниками прочесывания стогов в группе снова появились пленные. В этот раз трофеи составили два раненых офицера и шесть замерзших солдат, которые утром 23 сентября и были доставлены десантниками в расположение батальонов 3-го морского полка.
Некоторые десантники, не обнаружив товарищей, действовали в одиночку.
Григорий Елисеев, не встретив товарищей, не стал тратить время на их поиски, а, пожалуй в большей степени, чем кто-либо, сосредоточился на выполнении непосредственных задач десанта.
Сначала он долго не мог найти ни одного провода, но потом понял, где румыны прокладывают связь, и стал не просто перерезать провода, а вырезать их целыми кусками и наматывать на себя. Как он потом пояснил, поступал он так, «боясь, что, если обрезать их и бросить, связисты могут срастить».
Как говорили встретившие его потом десантники: «Он превратился в „телефонную катушку“».
Однако провода не мешали Елисееву продолжать совершение диверсий. Встретив на дороге две румынские тачанки (совершенно аналогичные нашим времен Гражданской войны), Елисеев забросал их гранатами. Одна тачанка свалилась с дороги, второй удалось удрать.
Но у Елисеева еще оставались неиспользованные гранаты, и он продолжал искать встречи с врагом.
Подойдя к деревне Шицли, в районе которой и выбрасывался десант, Елисеев задними дворами среди бела дня подобрался к стоящей возле одного из домов легковой машине. Находясь в укрытии и рискуя в любой момент быть обнаруженным, он дождался, когда из дома вышли два офицера, и в момент, когда они подошли к машине и, открыв дверь, стали садиться, метнул в машину гранату, после чего успел задворками добраться до кукурузы.
В одиночку пришлось поначалу действовать и Федору Воронкову.
Приземлившись и немного посвистев, как было условлено перед прыжками, Воронков отыскал идущую в нужном направлении дорогу с линейной линией связи на шестах. Воронков стал перерезать провода, скручивать их и отбрасывать в сторону. Далее… как рассказывал Воронков: «…услышал тарахтение колес. Сошел с дороги. Разобрал: разговаривают не по-русски. Когда повозка поравнялась со мной, я бросил одну за другой две гранаты. После взрыва услышал крики и стрельбу. Перебежал кукурузное поле и вышел к посаду». Впоследствии Воронков присоединился к другим парашютистам и с ними вышел к своим.
Матрос Бакланов действовал вместе с старшиной 1-й статьи Чумичевым, по его рассказу, они «…вышли на полевую дорогу. Увидели несколько повозок, сопровождаемых двумя кавалеристами. Подпустив их поближе, Чумичев крикнул: „Стой!“
Ездовые, солдаты и сопровождающие растерялись. А Чумичев кричит: „Взвод, гранаты к бою!“ Бросил за Чумичевым и я две гранаты. Повозки разнесли. Солдаты попадали, а один кавалерист пригнулся к гриве лошади и галопом удрал. Мы, уходя в кукурузу, дали по направлению дороги, где были повозки, несколько очередей из автоматов и ушли. Никто нас не преследовал…»
Моряки уничтожают врага гранатами.
Потери десантников составили 9 человек убитыми, 11 человек смогли выйти в расположение 3-го морского полка, хотя часть из них имела ранения и двое, имевших тяжелые ранения, были оставлены до подхода основных сил в ближайших деревнях.
Командование сочло задачи десанта выполненными, сделав по итогам операции следующие выводы:
«…1. Парашютно-десантная группа задачу выполнила и свое назначение оправдала.
2. Группу парашютистов в 13 человек используем как основной костяк в создании парашютно-десантных отрядов.
3. На ближайший период ставим задачу о создании более крупной и наиболее подготовленной группы.
4. Наиболее эффективным оружием оказалась не винтовка, а граната и автопистолет.
5. Белый купол парашюта себя демаскирует; необходима покраска парашютов в маскирующий цвет.
6. Каждому бойцу необходимы перевязочные материалы для оказания первой медицинской помощи.
7. Крайне необходимо иметь парашютисту кусачки, кошку, нож и другие мелкие инструменты…»
О степени эффективности действий десанта судить трудно, но можно с уверенностью сказать, что связь с ключевыми пунктами румынской обороны — Старой и Новой Дофиновками нарушена не была в течение почти всего 10-часового боя. Румыны запрашивали подкрепления, докладывали об обстановке и получили указания ни в коем случае не оставлять обе деревни, защищая их до последней возможности.
Впрочем, и трудно ждать эффективного нарушения связи, не имея данных об организации системы румынской связи и расположении основных линий, которые необходимо будет уничтожить. Никаких конкретных участков десантникам для действий выделено не было, и они нарушали те линии, на которые натыкались. "
Анатолий Сергеевич Юновидов
Десанты 1941 года
Десанты 1941 года
Последнее редактирование модератором:
Sergeevich64
Местный
Конечно!Цитата,просто к тому,что полковник Федоровский-Соболева "переплюнул"....
ITALY2
Модератор
Все лучше, чем фантазировать
P.S. "Вполне ... наверное ... немудрено ..."
Вывод: все заслуженно.
P.P.S. А еще: " ... похожий... в общем... все-таки..."
Вывод: дезертир и власовец.
