Herbert Krause (Flak im Erdkampf)
- Автор темы DDD777
- Дата начала
Вложения
0
Моя военная служба
в период с декабря 1938 г. по май 1945 г.
Пересматривая свои бумаги, я нашел свой старый военный билет и документы. Мне пришла идея написать книгу о своем солдатском времени, основываясь на лежащие и ныне передо мной документы и свои воспоминания.
Это прозаичное, но все-таки частично детализированное описание моей службы в вооруженных силах Германии.
Ввиду того, что большинство боевых действий на территории своей страны и на фронтах длились несколько дней, а иногда и недель, само собой, что я могу описать ход событий, а точное количество дней уже нет.
Герберт Краузе
Гамбург, 14 февраля 2007 г.
Моя военная служба
в период с декабря 1938 г. по май 1945 г.
Пересматривая свои бумаги, я нашел свой старый военный билет и документы. Мне пришла идея написать книгу о своем солдатском времени, основываясь на лежащие и ныне передо мной документы и свои воспоминания.
Это прозаичное, но все-таки частично детализированное описание моей службы в вооруженных силах Германии.
Ввиду того, что большинство боевых действий на территории своей страны и на фронтах длились несколько дней, а иногда и недель, само собой, что я могу описать ход событий, а точное количество дней уже нет.
Герберт Краузе
Гамбург, 14 февраля 2007 г.
Вложения
1-5
Мое солдатское время
с 1938 по 1940 гг.
После того как я закончил свою военную службу, я пошел добровольцем в 51-ый учебно-тренировочный полк зенитной артиллерии при 3-ей батарее в Штеттине.
Командиром батареи был старший лейтенант Партайна, позже получивший звание капитана.
Моя батарея была дислоцирована в казарме Креков под Штеттином.
[ РИСУНОК ]
Наш жилой блок в казарме Креков под Штеттином
Штеттин был гарнизонным городом, в-основном там базировалась конная и моторизованная пехота.
Прежде чем я добровольно записался в зенитную артиллерию вооруженных сил, по профессии я хотел стать инженером и позже офицером по пиротехнике или оружейно-технической службы. Следуя желанию своего отца, я решился, как и он, тоже стать офицером в военно-воздушных силах.
Прием в казарму 2-го декабря 1938 г., который совершали старший караульный мейстер (ротный фельдфебель) Рене Халлер и офицеры младшего командного состава, был еще достаточно дружелюбным, но по уставу. Но уже тогда можно было догадаться, что нам, новым рекрутам, покажут позже и что нам еще предстояло. Чтобы донести это заранее, старший по караулу и некоторые из его унтер-офицеров были настоящими «солдафонами», которым не хватало интеллекта, но
у которых была большая «глотка». Многие из этих начальников были в Испании в легионе «Кондор».
После того как нас распределили по комнатам в соответствии с нашим дальнейшим назначением, началось обмундирование в вещевой кладовой. Очень часто я слышал от унтер-офицера из вещевой кладовой слово «подходит».
Школьное образование решало то, какую функцию в батарее позже нужно будет выполнять. В моей казарменной спальне располагалась «интеллигенция». Здесь разместили людей только с законченным школьным образованием. Мы относились к топографическому отделению и должны были позже работать с прибором командного наведения батареи. Это был прибор управления артиллерийским зенитным огнём, содержащий баллистические данные для стрельбы для тяжелых зенитных пушек. Прибор командного наведения батареи состоял из вычислителя и измерителя дальности, длиной четыре метра. Батарея была подразделена на группу управления батареей, топографическое отделение, огневые взводы батареи 8,8 см, огневой взвод 2 см, и обоз боевых машин.
Командующим нашим топографическим отделением представился унтер-офицером Штанге. Родом он был из Берлина. Его лозунг был неизменен: «Один за всех, и все за одного». В-основном ним можно было хорошо найти общий язык. Первые дни формального обучения основам под его и главного по караулу руководством были мучением для нас. Над нами издевались и нас унижали. Для нас придумывали самые изощренные издевательства. Запреты на увольнения в город, наряды у казарменных ворот вне очереди, наполнение пожарных баков, изготовление кроватей и ко всему этому дополнительные занятия по строевой подготовке в виде дисциплинарного взыскания и еще многое другое.
С особой тщательностью относились к обучению обращения с нашим прибором командного наведения батареи. Измеритель дальности доставил нам особенно много хлопот и требовал большого сосредоточения сил. Он весил вместе с железным ящиком, в котором он лежал, хороших 10 центнеров. Ввосьмером мы должны были снимать измеритель дальности с машины и закреплять на вычислитель при помощи зажимов. Прибор был закреплен посередине между сидениями нашего бронетранспортера. Наряду с обучением прибору командного наведения батареи и пушкам проходило обучение ручному огнестрельному оружию: облегченная винтовка 98к, пистолет 08 и ручная граната с рукояткой. Кроме этого тяжелого обучения, во время которого иногда доходило до границ терпения, были также и приятные моменты, которые я не хочу пропустить.
В нашей комнате был товарищ по фамилии Крюгер. Он не просто постоянно привлекал к себе внимание, он ко всему еще и вонял. Поэтому мы его называли «вонючий носок». Все попытки воспитать в нем опрятность ни к чему не привели. Но он был превосходным товарищем!
От сверхсрочнослужащих мы узнали, что непосредственной близости от казармы находилось танцевальное кафе, в котором иногда можно было покутить. Многие солдаты, также и из соседней пехотной казармы, заглядывали туда, потому что симпатичные девушки побуждали к танцам. Кафе называлось «Танцплощадка ближнего боя». Для меня танцплощадка и девушки были недосягаемы, потому что я не умел танцевать. Один мой товарищ обратил мое внимание на то, что от этого недостатка можно быстро избавиться. Так как я был некурящим, я должен был отдавать ему свои сигареты, а он меня за это должен был научить танцевать. Сказано – сделано. Быстро был раздобыт граммофон и под его руководством и «ведением» скоро я освоил первые танцевальные па. Я никогда не забуду того, как я первый раз пошел на танцплощадку. Я не решался встать и пригласить девушку. Я буквально прилип к креслу. Но во время белого танца на меня пал выбор. Меня пригласила на танец очень милая девушка. Тут я, конечно, не мог отказать. Еще много раз в тот и другие вечера мы танцевали вместе.
В начале апреля мы поехали всей войсковой частью на крупные учения, соответствующие боевой обстановке, к Балтийскому морю на учебно-тренировочный полигон в Рерик.
[ РИСУНОК ]
Сделанный с воздуха снимок части учебно-тренировочного полигона в Рерике на Балтийском море
Упражнения по вождению с пушками и стрельбой на поражение по водным и воздушным целям длились больше недели. Результаты, показанные нами во время боевой стрельбы на приборе командного наведения, подытоживались и оценивались. Для нас эти упражнения имени большое значение, так как в конце концов 08.15
заканчивалась служба в казарме, и мы признавались полноценными солдатами, тем самым и заканчивалось наше рекрутское время.
В это время 1-ое мая было большим народным праздником соответственно с больших количеством мероприятий. Пожарная служба, полиция и другие организации радовали публику интересными показательными выступлениями. Конечно же не обходилось и без военных. Наша батарея была также выбрана, чтобы показать что-то от себя. Мы поехали на поляну, на которой проводилось народное гулянье, заняли позицию и симулировали защиту от воздушной атаки. В приближающийся самолет были запущены учебные гранаты. Мы тогда были очень горды возможностью так презентовать себя.
В июле 1939 г. в нашей казарме был создан огромный оружейный и машинный парк, который значил, что следующие зенитные батареи должны будут составлены по-новому. Каждый день мы привозили новехонькие пушки, разнообразный материал и огромное количество боеприпасов в казарменный двор и на немного дальше расположенный учебно-тренировочный полигон. Скоро появились старшие военнослужащие запаса, которые были распределены по активным батареям. Старые товарищи уходили, новые приходили. Из активных батарей образовалось от двух до трех батарей, которые потом наполнялись вновь прибывшими военнослужащими запаса.
Из радиосообщений трудно было пропустить мимо ушей, что скоро намечается конфликт с Польшей. Пропаганда готовила нас к войне. Согласно сообщениям немцы, проживавшие в Польше, подвергались произволу и репрессиям. Речь шла об истреблении и убийствах. Говорилось о Бромбергском «Кровавом воскресенье».
20-го августа 1939 г. наша воинская часть выступила в поход в условиях военного времени с боеприпасами и большим количеством горючего.
Нашим пунктом назначения был небольшой населенный пункт возле города Шнайдемюль. Здесь мы заняли позицию.
1-го сентября 1939 г. началось военное нападение на Польшу с обстрела Западного плато возле Данцига. Наша батарея сменила позицию в восточном направлении в сторону главной штаб-квартиры. 3-го сентября 1939 г. Франция и Англия объявили Германий войну на основании гарантийных обязательств. На Западе ожидали мгновенного нападения, которого не произошло.
В непосредственной близости от нас находилась главная штаб-квартира. Из суточного приказа по части мы узнали, что наша часть должна будет защищать штаб-квартиру от воздушных атак.
8-го сентября 1939 г. наша военная часть была передислоцирована на машинах в Бромберг и отправилась с четырьмя пушками по 8,8 см и тремя по 2 см, а также пулеметами в польский казарменный двор в сплошную оборонительную полосу, так как в разных местах города еще велись бои. В течение последующих дней нам очень часто обстреливали из засады. Перестрелка превращалась в самую настоящую войну вольных стрелков, хотя наступающие войска Германии были более чем на 50 километров дальше в восточном направлении.
[ РИСУНОК ]
Окружение частей польской армии возле Кутно, Варшавы, и наступление русской армии 17-го сентября 1939 г. в Восточной и Южной Польше
Собственными ударными войсками мы уничтожили много противников или взяли их в плен и передали затем в штаб-квартиру.
Бой в Польше закончился 15-го сентября 1939 г. Наша часть вернулась после этого на некоторое время обратно в Штеттин в свой гарнизон.
Мое солдатское время
с 1938 по 1940 гг.
После того как я закончил свою военную службу, я пошел добровольцем в 51-ый учебно-тренировочный полк зенитной артиллерии при 3-ей батарее в Штеттине.
Командиром батареи был старший лейтенант Партайна, позже получивший звание капитана.
Моя батарея была дислоцирована в казарме Креков под Штеттином.
[ РИСУНОК ]
Наш жилой блок в казарме Креков под Штеттином
Штеттин был гарнизонным городом, в-основном там базировалась конная и моторизованная пехота.
Прежде чем я добровольно записался в зенитную артиллерию вооруженных сил, по профессии я хотел стать инженером и позже офицером по пиротехнике или оружейно-технической службы. Следуя желанию своего отца, я решился, как и он, тоже стать офицером в военно-воздушных силах.
Прием в казарму 2-го декабря 1938 г., который совершали старший караульный мейстер (ротный фельдфебель) Рене Халлер и офицеры младшего командного состава, был еще достаточно дружелюбным, но по уставу. Но уже тогда можно было догадаться, что нам, новым рекрутам, покажут позже и что нам еще предстояло. Чтобы донести это заранее, старший по караулу и некоторые из его унтер-офицеров были настоящими «солдафонами», которым не хватало интеллекта, но
у которых была большая «глотка». Многие из этих начальников были в Испании в легионе «Кондор».
После того как нас распределили по комнатам в соответствии с нашим дальнейшим назначением, началось обмундирование в вещевой кладовой. Очень часто я слышал от унтер-офицера из вещевой кладовой слово «подходит».
Школьное образование решало то, какую функцию в батарее позже нужно будет выполнять. В моей казарменной спальне располагалась «интеллигенция». Здесь разместили людей только с законченным школьным образованием. Мы относились к топографическому отделению и должны были позже работать с прибором командного наведения батареи. Это был прибор управления артиллерийским зенитным огнём, содержащий баллистические данные для стрельбы для тяжелых зенитных пушек. Прибор командного наведения батареи состоял из вычислителя и измерителя дальности, длиной четыре метра. Батарея была подразделена на группу управления батареей, топографическое отделение, огневые взводы батареи 8,8 см, огневой взвод 2 см, и обоз боевых машин.
Командующим нашим топографическим отделением представился унтер-офицером Штанге. Родом он был из Берлина. Его лозунг был неизменен: «Один за всех, и все за одного». В-основном ним можно было хорошо найти общий язык. Первые дни формального обучения основам под его и главного по караулу руководством были мучением для нас. Над нами издевались и нас унижали. Для нас придумывали самые изощренные издевательства. Запреты на увольнения в город, наряды у казарменных ворот вне очереди, наполнение пожарных баков, изготовление кроватей и ко всему этому дополнительные занятия по строевой подготовке в виде дисциплинарного взыскания и еще многое другое.
С особой тщательностью относились к обучению обращения с нашим прибором командного наведения батареи. Измеритель дальности доставил нам особенно много хлопот и требовал большого сосредоточения сил. Он весил вместе с железным ящиком, в котором он лежал, хороших 10 центнеров. Ввосьмером мы должны были снимать измеритель дальности с машины и закреплять на вычислитель при помощи зажимов. Прибор был закреплен посередине между сидениями нашего бронетранспортера. Наряду с обучением прибору командного наведения батареи и пушкам проходило обучение ручному огнестрельному оружию: облегченная винтовка 98к, пистолет 08 и ручная граната с рукояткой. Кроме этого тяжелого обучения, во время которого иногда доходило до границ терпения, были также и приятные моменты, которые я не хочу пропустить.
В нашей комнате был товарищ по фамилии Крюгер. Он не просто постоянно привлекал к себе внимание, он ко всему еще и вонял. Поэтому мы его называли «вонючий носок». Все попытки воспитать в нем опрятность ни к чему не привели. Но он был превосходным товарищем!
От сверхсрочнослужащих мы узнали, что непосредственной близости от казармы находилось танцевальное кафе, в котором иногда можно было покутить. Многие солдаты, также и из соседней пехотной казармы, заглядывали туда, потому что симпатичные девушки побуждали к танцам. Кафе называлось «Танцплощадка ближнего боя». Для меня танцплощадка и девушки были недосягаемы, потому что я не умел танцевать. Один мой товарищ обратил мое внимание на то, что от этого недостатка можно быстро избавиться. Так как я был некурящим, я должен был отдавать ему свои сигареты, а он меня за это должен был научить танцевать. Сказано – сделано. Быстро был раздобыт граммофон и под его руководством и «ведением» скоро я освоил первые танцевальные па. Я никогда не забуду того, как я первый раз пошел на танцплощадку. Я не решался встать и пригласить девушку. Я буквально прилип к креслу. Но во время белого танца на меня пал выбор. Меня пригласила на танец очень милая девушка. Тут я, конечно, не мог отказать. Еще много раз в тот и другие вечера мы танцевали вместе.
В начале апреля мы поехали всей войсковой частью на крупные учения, соответствующие боевой обстановке, к Балтийскому морю на учебно-тренировочный полигон в Рерик.
[ РИСУНОК ]
Сделанный с воздуха снимок части учебно-тренировочного полигона в Рерике на Балтийском море
Упражнения по вождению с пушками и стрельбой на поражение по водным и воздушным целям длились больше недели. Результаты, показанные нами во время боевой стрельбы на приборе командного наведения, подытоживались и оценивались. Для нас эти упражнения имени большое значение, так как в конце концов 08.15
заканчивалась служба в казарме, и мы признавались полноценными солдатами, тем самым и заканчивалось наше рекрутское время.
В это время 1-ое мая было большим народным праздником соответственно с больших количеством мероприятий. Пожарная служба, полиция и другие организации радовали публику интересными показательными выступлениями. Конечно же не обходилось и без военных. Наша батарея была также выбрана, чтобы показать что-то от себя. Мы поехали на поляну, на которой проводилось народное гулянье, заняли позицию и симулировали защиту от воздушной атаки. В приближающийся самолет были запущены учебные гранаты. Мы тогда были очень горды возможностью так презентовать себя.
В июле 1939 г. в нашей казарме был создан огромный оружейный и машинный парк, который значил, что следующие зенитные батареи должны будут составлены по-новому. Каждый день мы привозили новехонькие пушки, разнообразный материал и огромное количество боеприпасов в казарменный двор и на немного дальше расположенный учебно-тренировочный полигон. Скоро появились старшие военнослужащие запаса, которые были распределены по активным батареям. Старые товарищи уходили, новые приходили. Из активных батарей образовалось от двух до трех батарей, которые потом наполнялись вновь прибывшими военнослужащими запаса.
Из радиосообщений трудно было пропустить мимо ушей, что скоро намечается конфликт с Польшей. Пропаганда готовила нас к войне. Согласно сообщениям немцы, проживавшие в Польше, подвергались произволу и репрессиям. Речь шла об истреблении и убийствах. Говорилось о Бромбергском «Кровавом воскресенье».
20-го августа 1939 г. наша воинская часть выступила в поход в условиях военного времени с боеприпасами и большим количеством горючего.
Нашим пунктом назначения был небольшой населенный пункт возле города Шнайдемюль. Здесь мы заняли позицию.
1-го сентября 1939 г. началось военное нападение на Польшу с обстрела Западного плато возле Данцига. Наша батарея сменила позицию в восточном направлении в сторону главной штаб-квартиры. 3-го сентября 1939 г. Франция и Англия объявили Германий войну на основании гарантийных обязательств. На Западе ожидали мгновенного нападения, которого не произошло.
В непосредственной близости от нас находилась главная штаб-квартира. Из суточного приказа по части мы узнали, что наша часть должна будет защищать штаб-квартиру от воздушных атак.
8-го сентября 1939 г. наша военная часть была передислоцирована на машинах в Бромберг и отправилась с четырьмя пушками по 8,8 см и тремя по 2 см, а также пулеметами в польский казарменный двор в сплошную оборонительную полосу, так как в разных местах города еще велись бои. В течение последующих дней нам очень часто обстреливали из засады. Перестрелка превращалась в самую настоящую войну вольных стрелков, хотя наступающие войска Германии были более чем на 50 километров дальше в восточном направлении.
[ РИСУНОК ]
Окружение частей польской армии возле Кутно, Варшавы, и наступление русской армии 17-го сентября 1939 г. в Восточной и Южной Польше
Собственными ударными войсками мы уничтожили много противников или взяли их в плен и передали затем в штаб-квартиру.
Бой в Польше закончился 15-го сентября 1939 г. Наша часть вернулась после этого на некоторое время обратно в Штеттин в свой гарнизон.
Вложения
6-10
[ РИСУНОК ]
Первое увольнение в 1939 г. в парадно-выходной форме к своим родителям в Штеттине
Наша военная часть заняла позицию вблизи города и взяла на себя зенитную защиту города и порта. Так как мои родители жили в Штеттине, я был несказанно счастлив иметь возможность увидеть их на несколько дней.
К сожалению, прибывали мы там недолго. 29-го сентября 1939 г. наша батарея была доставлена на товарную железнодорожную станцию в Штеттине и перевезена в западном направлении. Цель еще не была нам точно известна. Поговаривали о «Западном вале», а также о нападении на Францию. После очень неудобной трехдневной поездки в открытых товарных вагонах мы были у цели, на вокзале в Битбурге у Эйфеля. Следующий бой нашей батареи проходил в уже построенном расположении вблизи деревни Зайнсфельд. Теперь мы были боевой единицей «Западного вала». Бункеры с относящимися к ним огневыми позициями должны были стать нашим новым «домом» до мая 1940 г. До боевых действий к этому времени не дошло. Зато мы автоматизировали свои навыки на пушках и приборе командного нападения. Учебные тревоги днем и ночью были в порядке вещей, все было, как в казарме. Жизнь в групповом бункере, размером 5 х 4 метра, в котором 12 человек должны были спать на пружинных кроватях, была мукой. Нужно было несколько раз днем и ночью вручную крутить рукоятку вентилятора, потому что воздух со многими из этих товарищей в этом ограниченно пространстве временами был невыносим. Плюс к этому была проблема с водой в бункере,
которую нужно было днем и ночью не раз выкачивать.
[ РИСУНОК ]
Празднование дня рождения в бетонном бункере с нашим унтер-офицером Штанге
Конечно, мы использовали установленное свободное время. К излюбленным занятиям относились футбол и игра в карты. Очень часто в свободное от службы время мы ходили в походы в ближайшую и дальнюю местности.
Посещения города Кильбург, где особенно вкусными были пироги, и города Битбург, где особенно хорошим было пиво, были излюбленными целями. Но из-за предписанной боевой готовности такие вылазки были редкостью.
[ РИСУНОК ]
Игра в карты на орудийной площадке
Так как я после долгих размышлений решил подать заявление на должность офицера, после повышения по службе, в январе и феврале 1940 г., я был откомандирован для прохождения офицерского курса обучения при 1-ой зенитной артиллерии учебно-тренировочного полка. --
[ РИСУНОК ]
Я в качестве кандидата в офицеры у стереотрубы
Так называемые пароли, которые были часто у солдат в обиходе, предсказывали, что скоро начнется нападение на Францию.
Прошло немного времени, и пехотные части и танковые соединения бесконечным потоком проходили мимо нашей зенитной артиллерии. Нельзя было не увидеть и не услышать, что это было нападение на Францию.
[ РИСУНОК ]
План стратегического развёртывания войск показывает, что основное направление нападения должно проходить через Арденны и линию Мажино
Нашей батарее, как и другим, относящимся к нашему подразделению, и чьи места дислокации были недалеко от нас, было поручено защищать это развертывание войск от вражеских нападений с воздуха, и, соответственно, мы должны были быть готовы к бою со своими пушками в любое время.
9-го мая 1940 г. наконец пришел приказ о передислокации. Подготовка к этому была, конечно, проведена заранее. Теперь мы относились к 6-ой армии и подчинялись относящемуся сюда танковому корпусу Клейста. Нашей задачей была защита марша в сторону противника через южно-бельгийские укрепления и через Арденны от воздушной атаки и возможных прыжков с парашютом за нашими передними линиями.
Нападения пехоты и танков на укрепления и бункер мы должны были предупреждать нашими тяжелыми пушками.
[ РИСУНОК ]
Броневая башня танка с двумя 10-сантиметровыми пушками недалеко от бельгийской границы
10-го мая 1940 г. прямым обстрелом была выведено из боя бельгийское укрепление и были отражены многочисленные воздушные атаки французских самолетов.
[ РИСУНОК ]
Авария в Арденнах
Продолжение марша проходило довольно стремительно через Арденны. В следующие дни не доходило до масштабных боевых действий, так как танковые войска давно поспешили вперед и подавляли любое сопротивление.
Мы продвигались вперед своей военной частью, к сожалению, не так быстро вперед, как моторизированная пехота и танковые подразделения. Занятие огненных позиций нашими пушками занимало еще некоторое время, и очень холмистая местность с большим количеством поворотов, и узкими отвесными дорогами не позволяли быстрого передвижения наших тяжелых машин с пушками.
На одном повороте случилась тяжелая авария. Наш буксир, на котором я сидел, под действием тяжелого прибора командного наведения попал в овраг и перевернулся. Два товарища были раздавлены машиной и
[ РИСУНОК ]
Я на 8,8 см боевом станке после аварии со сломанным и растянутым суставом руки
умерли еще на месте аварии. Благодаря тому, что, к счастью, я смог лечь между сидениями, я только сломал левое предплечье и растянул правое запястье.
Для продолжения марша мы были поставлены в подчинение танковой группе Гудериана, чтобы взять на себя зенитную защиту. На время мы вступали в бой в качестве наземной артиллерии, чтобы бороться с французскими сосредоточениями войск и военными базами на местах.
13-го и 14-го мая 1940 г. наша часть была задействована в наступательной операции с целью прорыва через реку Маас.
[ РИСУНОК ]
Первое увольнение в 1939 г. в парадно-выходной форме к своим родителям в Штеттине
Наша военная часть заняла позицию вблизи города и взяла на себя зенитную защиту города и порта. Так как мои родители жили в Штеттине, я был несказанно счастлив иметь возможность увидеть их на несколько дней.
К сожалению, прибывали мы там недолго. 29-го сентября 1939 г. наша батарея была доставлена на товарную железнодорожную станцию в Штеттине и перевезена в западном направлении. Цель еще не была нам точно известна. Поговаривали о «Западном вале», а также о нападении на Францию. После очень неудобной трехдневной поездки в открытых товарных вагонах мы были у цели, на вокзале в Битбурге у Эйфеля. Следующий бой нашей батареи проходил в уже построенном расположении вблизи деревни Зайнсфельд. Теперь мы были боевой единицей «Западного вала». Бункеры с относящимися к ним огневыми позициями должны были стать нашим новым «домом» до мая 1940 г. До боевых действий к этому времени не дошло. Зато мы автоматизировали свои навыки на пушках и приборе командного нападения. Учебные тревоги днем и ночью были в порядке вещей, все было, как в казарме. Жизнь в групповом бункере, размером 5 х 4 метра, в котором 12 человек должны были спать на пружинных кроватях, была мукой. Нужно было несколько раз днем и ночью вручную крутить рукоятку вентилятора, потому что воздух со многими из этих товарищей в этом ограниченно пространстве временами был невыносим. Плюс к этому была проблема с водой в бункере,
которую нужно было днем и ночью не раз выкачивать.
[ РИСУНОК ]
Празднование дня рождения в бетонном бункере с нашим унтер-офицером Штанге
Конечно, мы использовали установленное свободное время. К излюбленным занятиям относились футбол и игра в карты. Очень часто в свободное от службы время мы ходили в походы в ближайшую и дальнюю местности.
Посещения города Кильбург, где особенно вкусными были пироги, и города Битбург, где особенно хорошим было пиво, были излюбленными целями. Но из-за предписанной боевой готовности такие вылазки были редкостью.
[ РИСУНОК ]
Игра в карты на орудийной площадке
Так как я после долгих размышлений решил подать заявление на должность офицера, после повышения по службе, в январе и феврале 1940 г., я был откомандирован для прохождения офицерского курса обучения при 1-ой зенитной артиллерии учебно-тренировочного полка. --
[ РИСУНОК ]
Я в качестве кандидата в офицеры у стереотрубы
Так называемые пароли, которые были часто у солдат в обиходе, предсказывали, что скоро начнется нападение на Францию.
Прошло немного времени, и пехотные части и танковые соединения бесконечным потоком проходили мимо нашей зенитной артиллерии. Нельзя было не увидеть и не услышать, что это было нападение на Францию.
[ РИСУНОК ]
План стратегического развёртывания войск показывает, что основное направление нападения должно проходить через Арденны и линию Мажино
Нашей батарее, как и другим, относящимся к нашему подразделению, и чьи места дислокации были недалеко от нас, было поручено защищать это развертывание войск от вражеских нападений с воздуха, и, соответственно, мы должны были быть готовы к бою со своими пушками в любое время.
9-го мая 1940 г. наконец пришел приказ о передислокации. Подготовка к этому была, конечно, проведена заранее. Теперь мы относились к 6-ой армии и подчинялись относящемуся сюда танковому корпусу Клейста. Нашей задачей была защита марша в сторону противника через южно-бельгийские укрепления и через Арденны от воздушной атаки и возможных прыжков с парашютом за нашими передними линиями.
Нападения пехоты и танков на укрепления и бункер мы должны были предупреждать нашими тяжелыми пушками.
[ РИСУНОК ]
Броневая башня танка с двумя 10-сантиметровыми пушками недалеко от бельгийской границы
10-го мая 1940 г. прямым обстрелом была выведено из боя бельгийское укрепление и были отражены многочисленные воздушные атаки французских самолетов.
[ РИСУНОК ]
Авария в Арденнах
Продолжение марша проходило довольно стремительно через Арденны. В следующие дни не доходило до масштабных боевых действий, так как танковые войска давно поспешили вперед и подавляли любое сопротивление.
Мы продвигались вперед своей военной частью, к сожалению, не так быстро вперед, как моторизированная пехота и танковые подразделения. Занятие огненных позиций нашими пушками занимало еще некоторое время, и очень холмистая местность с большим количеством поворотов, и узкими отвесными дорогами не позволяли быстрого передвижения наших тяжелых машин с пушками.
На одном повороте случилась тяжелая авария. Наш буксир, на котором я сидел, под действием тяжелого прибора командного наведения попал в овраг и перевернулся. Два товарища были раздавлены машиной и
[ РИСУНОК ]
Я на 8,8 см боевом станке после аварии со сломанным и растянутым суставом руки
умерли еще на месте аварии. Благодаря тому, что, к счастью, я смог лечь между сидениями, я только сломал левое предплечье и растянул правое запястье.
Для продолжения марша мы были поставлены в подчинение танковой группе Гудериана, чтобы взять на себя зенитную защиту. На время мы вступали в бой в качестве наземной артиллерии, чтобы бороться с французскими сосредоточениями войск и военными базами на местах.
13-го и 14-го мая 1940 г. наша часть была задействована в наступательной операции с целью прорыва через реку Маас.
Вложения
11-15
[ РИСУНОК ]
Мост из подручных средств через р.Маас, построенный нашими пионерами и защищенный зенитными частями
Королевские военно-воздушные силы постоянно пытались при помощи сильных подразделений предотвратить переход и уничтожить мост. При помощи наших пушек мы добились того, что мост не был разрушен вражескими самолетами. Многие самолеты были сбиты или повреждены нашей или другими зенитными частями.
После наступательной операции между 15-ым и 19-ым мая 1940 г. шли бои при преследовании
[ РИСУНОК ]
Положение после первых дней немецкого наступления. Французы рассчитывали на основное нападение Германии через Бельгию, а оно было осуществлено через Арденны, севернее от линии Мажино
через юг Бельгии и французские пограничные укрепления вплоть до р. Уаза.
[ РИСУНОК ]
Наша батарея во время марша
Особенно сильное сопротивление оказала вновь прибывшая 4-ая французская танковая дивизия под командованием генерала Шарля де Голля. С военными частями танкового корпуса Клейста, где мы числились, нам удалось окружить вражеские силы во Фландрии и разгромить их
[ РИСУНОК ]
Привал во французской деревне
21-го мая 1940 г. у Дюнкерка. Благодаря быстрому наступательному маршу 6-ой армии английские и французские войска могли быть окружены в Дюнкерке. Там было более 350 000 солдат.
Следующий наступательный марш, который очень много сделал бы для окончательного разгрома целого
[ РИСУНОК ]
В дюнах у рукава реки
экспедиционного корпуса, был отменен приказом Гитлера. Это была необъяснимая команда остановки, позже которой последовали многие другие неразумные приказы, как, например, операция «Морской лев» и «Битва за Британию».
Теперь эвакуация сухопутных войск экспедиции должна была быть предотвращена или по крайней мере, ей нужно было помешать, только при помощи артобстрела и самолетной бомбардировки. Следующий наступательный марш или дальнейшие нападения не были предусмотрены.
[ РИСУНОК ]
Вблизи Дюнкерка. 8,8 см пушка в боевой позиции.
Примечание: с сегодняшней точки зрения приказ в остановке видится с военной точки зрения очень большой ошибкой! Свыше 350 000 солдат и снаряжение могли достичь суши Англии.
Наша батарея заняла позицию в дюнах юнее Дюнкерка. Задачей было поражение вражеских самолетов и кораблей. Нужно сказать, что наша зенитная батарея первой потопила после долгого обстрела у канала английский тяжелый миноносец.
[ РИСУНОК ]
Прибор командного нападения и счислитель переносятся на место дислокации
Об этом даже говорили в специальном сообщении по немецкому радио в мае 1940 г.! Возможно, потопление миноносца случилось благодаря только хорошему просчету дальности нашим прибором командного нападения и счислителем и большой удаче! В хранилище боеприпасов миноносца попали выстеленные нами танковые гранаты. Мощный взрыв разорвал миноносец и потопил его. Во время предыдущей перестрелки некоторые гранаты взорвались в непосредственной близости от нас. К сожалению, четыре товарища при этом истекли кровью.
Ежедневно мы видели тяжелые атаки наших бомбардировщиков против врывающихся на береговую линию экспедиционных войск и падающих бомб. Дюнкерк был окутан темными облаками дыма и не похож на город. Атаки наших самолетов и
обстрел нашей артиллерии для окруженных были ужасными. Через свой измеритель дальности мы видели, как корабли любой величины, в-основном недосягаемые нашими пушками, прибывали в порт и брали на борт солдат и материалы.
[ РИСУНОК ]
После обстрела небольших английских кораблей, перекур и ожидание новых приказов
Это была суета сует, как на оживленном шоссе. Пребывание в дюнах было для нас после предыдущих тяжелых боевых дней очень благотворным. Но время от времени нам приходилось все же противостоять воздушным атакам, бомбардируя, или вести обстрел небольших кораблей в зоне нашей досягаемости. Но в целом было очень спокойно. С большим нетерпением мы ждали новых приказов к нападению и следующего марша.
Все вокруг говорило о том, что скоро мы покинем побережье, так как вблизи от нас были сконцентрированы большие танковые войска.
После того как англичане отступили со своими десантными войсками и покинули Дюнкерк, уехав с армадой в Англию, Франция начала готовиться к большой оборонительной битве. Она должна была стать провозглашенной генералом Вейганом «Битвой за Францию». По этой причине под его руководством была построена новая, якобы непреодолимая линия защиты.
[ РИСУНОК ]
Мост из подручных средств через р.Маас, построенный нашими пионерами и защищенный зенитными частями
Королевские военно-воздушные силы постоянно пытались при помощи сильных подразделений предотвратить переход и уничтожить мост. При помощи наших пушек мы добились того, что мост не был разрушен вражескими самолетами. Многие самолеты были сбиты или повреждены нашей или другими зенитными частями.
После наступательной операции между 15-ым и 19-ым мая 1940 г. шли бои при преследовании
[ РИСУНОК ]
Положение после первых дней немецкого наступления. Французы рассчитывали на основное нападение Германии через Бельгию, а оно было осуществлено через Арденны, севернее от линии Мажино
через юг Бельгии и французские пограничные укрепления вплоть до р. Уаза.
[ РИСУНОК ]
Наша батарея во время марша
Особенно сильное сопротивление оказала вновь прибывшая 4-ая французская танковая дивизия под командованием генерала Шарля де Голля. С военными частями танкового корпуса Клейста, где мы числились, нам удалось окружить вражеские силы во Фландрии и разгромить их
[ РИСУНОК ]
Привал во французской деревне
21-го мая 1940 г. у Дюнкерка. Благодаря быстрому наступательному маршу 6-ой армии английские и французские войска могли быть окружены в Дюнкерке. Там было более 350 000 солдат.
Следующий наступательный марш, который очень много сделал бы для окончательного разгрома целого
[ РИСУНОК ]
В дюнах у рукава реки
экспедиционного корпуса, был отменен приказом Гитлера. Это была необъяснимая команда остановки, позже которой последовали многие другие неразумные приказы, как, например, операция «Морской лев» и «Битва за Британию».
Теперь эвакуация сухопутных войск экспедиции должна была быть предотвращена или по крайней мере, ей нужно было помешать, только при помощи артобстрела и самолетной бомбардировки. Следующий наступательный марш или дальнейшие нападения не были предусмотрены.
[ РИСУНОК ]
Вблизи Дюнкерка. 8,8 см пушка в боевой позиции.
Примечание: с сегодняшней точки зрения приказ в остановке видится с военной точки зрения очень большой ошибкой! Свыше 350 000 солдат и снаряжение могли достичь суши Англии.
Наша батарея заняла позицию в дюнах юнее Дюнкерка. Задачей было поражение вражеских самолетов и кораблей. Нужно сказать, что наша зенитная батарея первой потопила после долгого обстрела у канала английский тяжелый миноносец.
[ РИСУНОК ]
Прибор командного нападения и счислитель переносятся на место дислокации
Об этом даже говорили в специальном сообщении по немецкому радио в мае 1940 г.! Возможно, потопление миноносца случилось благодаря только хорошему просчету дальности нашим прибором командного нападения и счислителем и большой удаче! В хранилище боеприпасов миноносца попали выстеленные нами танковые гранаты. Мощный взрыв разорвал миноносец и потопил его. Во время предыдущей перестрелки некоторые гранаты взорвались в непосредственной близости от нас. К сожалению, четыре товарища при этом истекли кровью.
Ежедневно мы видели тяжелые атаки наших бомбардировщиков против врывающихся на береговую линию экспедиционных войск и падающих бомб. Дюнкерк был окутан темными облаками дыма и не похож на город. Атаки наших самолетов и
обстрел нашей артиллерии для окруженных были ужасными. Через свой измеритель дальности мы видели, как корабли любой величины, в-основном недосягаемые нашими пушками, прибывали в порт и брали на борт солдат и материалы.
[ РИСУНОК ]
После обстрела небольших английских кораблей, перекур и ожидание новых приказов
Это была суета сует, как на оживленном шоссе. Пребывание в дюнах было для нас после предыдущих тяжелых боевых дней очень благотворным. Но время от времени нам приходилось все же противостоять воздушным атакам, бомбардируя, или вести обстрел небольших кораблей в зоне нашей досягаемости. Но в целом было очень спокойно. С большим нетерпением мы ждали новых приказов к нападению и следующего марша.
Все вокруг говорило о том, что скоро мы покинем побережье, так как вблизи от нас были сконцентрированы большие танковые войска.
После того как англичане отступили со своими десантными войсками и покинули Дюнкерк, уехав с армадой в Англию, Франция начала готовиться к большой оборонительной битве. Она должна была стать провозглашенной генералом Вейганом «Битвой за Францию». По этой причине под его руководством была построена новая, якобы непреодолимая линия защиты.
Вложения
16-20
С немецкого фронта готовились к новому нападению в направлении Парижа и дальше в направлении Юга. Поэтому стягивались большие танковые, артиллерийслие и пехотные подразделения из Соммы. Мы должны были защищать от воздушных атак эти подразделения в их зонах выжидания и вместе с другими зенитными батареями сопровождать дальнейшее продвижение марша.
1-го июля 1940 г. наконец пришел приказ о передислокации и приказ на марш к району исходных позиций нападающей армии.
[ РИСУНОК ]
Наша часть с пушками и обозами во время марша
Населенные пункты, которые мы проезжали по дороге, частично были сильно повреждены артобстрелом и безлюдны. Можно было предположить, что гражданское население подалось вместе с французскими солдатами в южном направлении, оставив все стоять и лежать, как есть.
[ РИСУНОК ]
Езда через разрушенную местность в район ведения боя
Наша батарея заняла позицию в поле, где был еще не собран урожай зерна. В непосредственной близости от нас расположилась батарея с 15 см полевой артиллерией.
[ РИСУНОК ]
Оборудование позиции
[ РИСУНОК ]
Замаскированные палатки и накрытая сеном позиция
По поводу этого нападения я еще должен сообщить, что причинило мне большой вред, но все-таки хорошо завершилось.
По дороге к району ведения боя мы проезжали совершенно нежилые и частично разрушенные местности. Во время привала в одном разрушенном месте, перед открытой пивной, один товарищ срыгнул с машины и взял себе оттуда бутылку Перно. И во время дальнейшей езды ее пустили по кругу. Напиток был хорош на вкус, я сделал большой глоток. Так как в принципе я алкоголь не пил и был самым младшим в нашей группе, меня к этому уговорили товарищи и забавлялись этим. Мне было неизвестно, что может натворить этот напиток без достаточного количества воды.
На уже упомянутом зерновом поле мы разместились. После того как пушки и прибор командного действия были установлены, у нас было свободное время до появления караула, наблюдавшего за небом. Мы поставили наши палатки и предались отдыху в жару, стоявшую в те дни. По глупости слегка выпившим я лег в палатку, стоящую в тени, и уснул.
И только при звуке мощного хлопка я проснулся и увидел, что произошло: четыре машины Бристоля были замечены на большой высоте при подлете к вахте. Это сразу произвело воздушную тревогу. Все тут же помчались к пушкам и прибору командного наведения – все, кроме Краузе!
На этом приборе командного наведения передо мной стояла задача все данные от моих товарищей: высота, дальность, скорость, вынос точки прицеливании и т.п. – координировать и передавать конечный результат при помощи электричества к пушкам, которые потом крутились по показаниям индекса в нужном направлении и на необходимую высоту. После последнего внесения данных мной и моей команды «Готово» офицер, управляющий огнем, при помощи электрического звонка отдавал приказ стрелять из пушек. Затем канонир приводил в действие рычаг и производился выстрел.
После этой воздушной тревоги все стояли на своих позициях, у прибора командного наведения и у пушек, и подавали полученные данные. Только я лежал в палатке и высыпался от опьянения. Тот факт, что моя позиция не была занята, имело последствием отсутствие передачи конечного результата. Так как меня не было на месте, не звучало и слова «Готово». И только нашему сверх-нервному офицеру по измерениям лейтенанту фон Путткаммеру в агонии показалось, что он услышал команду «Готово», и он дал
команду стрелять. В результате каждая и пушек стреляла в неправильном направлении и гранаты полетели в разных направлениях. --
Звук выстрелов вернул меня снова к действительности!
Мой командир батареи, главнокомандующий Хартманн, грозим лейтенанту фон Путткаммеру и мне разбирательством в военном суде. Но он проявил милость. В моем случае он пошел на уступки в виде смягчающих обстоятельств, потому что ущерба не было, и я был «вроде» хорошим солдатом. О том, как он поступил с лейтенантом, я никогда не узнал. Наказанием для меня была отправка с задержкой на полгода к унтер-офицеру Фенриху, которая произошла только 1-го января 1941 г.
В последующие дни наша часть и артиллерийские позиции войска многократно подвергались нападениям английских истребителей Спитфайр в полете на низких высотах из корабельных пушек и бомбардировщиков Бристоля. Благодаря оборонительному огню мы выполняли свой приказ и отражали атаки. Один истребитель был сбит нашей малой зенитной артиллерией. Так ожидались следующие атаки, мы выкопали место для наших палаток и сделали небольшую щелевую траншею. После перемены места дислокации мы каждый раз должны были копать, чтобы защитить себя и оружие, мы общались с солдатом фирмы «Bau & Buddel». Сначала всегда в боевую готовность приводились пушки, потом мы заботились о своей защите.
В-основном атаки производились англичанами. Французские самолеты редко были видны в небе, потому что они уже были в больших количествах уничтожены в аэропортах нашими военно-воздушными силами. При многократных переменах места дислокации из Дюнкерка в сторону реки Сомма, в наш район ведения боя, мы дважды занимали позицию в аэропортах. В одном аэропорту немецкая авиационная эскадрилья использовала взлётно-посадочную полосу. В другом аэропорту взлетная полоса и ангар уже были не годными. Зато в залах сохранились много материалов и продуктов. Хранилось большое количество круглого сыра, который мы называли «сыр-башка», также много жестяных банок, наполненных английскими галетами.
Из-за того что подвоза снабжения не хватало, эта дополнительная еда в виду сыра и сладких английских галет была большим богатством для нашего скудного в то время продовольственного рациона. В следующие дни
мы получали в качестве дополнительного питания сыр с маслом, сыр с мармеладом, запеченный сыр, сыр с галетами – одним словом, сыр во всех вариациях.
[ РИСУНОК ]
Разрушенный ангар с оставленным бомбардировщиком
Вблизи нашего места ведения боя у Соммы в поле стоял этот бесхозный французский истребитель, который, конечно же, был сразу нами осмотрен. Но он был уже недееспособным и послужил лишь в качестве фото-объекта.
[ РИСУНОК ]
Французский нерабочий самолет-истребитель
5-го июня 1940 г. ураганным огнем началось нападение для дальнейшего продвижения марша через реку Эна и Сомма. Это должно было стать «Битвой за Францию». Целью была Сена и
С немецкого фронта готовились к новому нападению в направлении Парижа и дальше в направлении Юга. Поэтому стягивались большие танковые, артиллерийслие и пехотные подразделения из Соммы. Мы должны были защищать от воздушных атак эти подразделения в их зонах выжидания и вместе с другими зенитными батареями сопровождать дальнейшее продвижение марша.
1-го июля 1940 г. наконец пришел приказ о передислокации и приказ на марш к району исходных позиций нападающей армии.
[ РИСУНОК ]
Наша часть с пушками и обозами во время марша
Населенные пункты, которые мы проезжали по дороге, частично были сильно повреждены артобстрелом и безлюдны. Можно было предположить, что гражданское население подалось вместе с французскими солдатами в южном направлении, оставив все стоять и лежать, как есть.
[ РИСУНОК ]
Езда через разрушенную местность в район ведения боя
Наша батарея заняла позицию в поле, где был еще не собран урожай зерна. В непосредственной близости от нас расположилась батарея с 15 см полевой артиллерией.
[ РИСУНОК ]
Оборудование позиции
[ РИСУНОК ]
Замаскированные палатки и накрытая сеном позиция
По поводу этого нападения я еще должен сообщить, что причинило мне большой вред, но все-таки хорошо завершилось.
По дороге к району ведения боя мы проезжали совершенно нежилые и частично разрушенные местности. Во время привала в одном разрушенном месте, перед открытой пивной, один товарищ срыгнул с машины и взял себе оттуда бутылку Перно. И во время дальнейшей езды ее пустили по кругу. Напиток был хорош на вкус, я сделал большой глоток. Так как в принципе я алкоголь не пил и был самым младшим в нашей группе, меня к этому уговорили товарищи и забавлялись этим. Мне было неизвестно, что может натворить этот напиток без достаточного количества воды.
На уже упомянутом зерновом поле мы разместились. После того как пушки и прибор командного действия были установлены, у нас было свободное время до появления караула, наблюдавшего за небом. Мы поставили наши палатки и предались отдыху в жару, стоявшую в те дни. По глупости слегка выпившим я лег в палатку, стоящую в тени, и уснул.
И только при звуке мощного хлопка я проснулся и увидел, что произошло: четыре машины Бристоля были замечены на большой высоте при подлете к вахте. Это сразу произвело воздушную тревогу. Все тут же помчались к пушкам и прибору командного наведения – все, кроме Краузе!
На этом приборе командного наведения передо мной стояла задача все данные от моих товарищей: высота, дальность, скорость, вынос точки прицеливании и т.п. – координировать и передавать конечный результат при помощи электричества к пушкам, которые потом крутились по показаниям индекса в нужном направлении и на необходимую высоту. После последнего внесения данных мной и моей команды «Готово» офицер, управляющий огнем, при помощи электрического звонка отдавал приказ стрелять из пушек. Затем канонир приводил в действие рычаг и производился выстрел.
После этой воздушной тревоги все стояли на своих позициях, у прибора командного наведения и у пушек, и подавали полученные данные. Только я лежал в палатке и высыпался от опьянения. Тот факт, что моя позиция не была занята, имело последствием отсутствие передачи конечного результата. Так как меня не было на месте, не звучало и слова «Готово». И только нашему сверх-нервному офицеру по измерениям лейтенанту фон Путткаммеру в агонии показалось, что он услышал команду «Готово», и он дал
команду стрелять. В результате каждая и пушек стреляла в неправильном направлении и гранаты полетели в разных направлениях. --
Звук выстрелов вернул меня снова к действительности!
Мой командир батареи, главнокомандующий Хартманн, грозим лейтенанту фон Путткаммеру и мне разбирательством в военном суде. Но он проявил милость. В моем случае он пошел на уступки в виде смягчающих обстоятельств, потому что ущерба не было, и я был «вроде» хорошим солдатом. О том, как он поступил с лейтенантом, я никогда не узнал. Наказанием для меня была отправка с задержкой на полгода к унтер-офицеру Фенриху, которая произошла только 1-го января 1941 г.
В последующие дни наша часть и артиллерийские позиции войска многократно подвергались нападениям английских истребителей Спитфайр в полете на низких высотах из корабельных пушек и бомбардировщиков Бристоля. Благодаря оборонительному огню мы выполняли свой приказ и отражали атаки. Один истребитель был сбит нашей малой зенитной артиллерией. Так ожидались следующие атаки, мы выкопали место для наших палаток и сделали небольшую щелевую траншею. После перемены места дислокации мы каждый раз должны были копать, чтобы защитить себя и оружие, мы общались с солдатом фирмы «Bau & Buddel». Сначала всегда в боевую готовность приводились пушки, потом мы заботились о своей защите.
В-основном атаки производились англичанами. Французские самолеты редко были видны в небе, потому что они уже были в больших количествах уничтожены в аэропортах нашими военно-воздушными силами. При многократных переменах места дислокации из Дюнкерка в сторону реки Сомма, в наш район ведения боя, мы дважды занимали позицию в аэропортах. В одном аэропорту немецкая авиационная эскадрилья использовала взлётно-посадочную полосу. В другом аэропорту взлетная полоса и ангар уже были не годными. Зато в залах сохранились много материалов и продуктов. Хранилось большое количество круглого сыра, который мы называли «сыр-башка», также много жестяных банок, наполненных английскими галетами.
Из-за того что подвоза снабжения не хватало, эта дополнительная еда в виду сыра и сладких английских галет была большим богатством для нашего скудного в то время продовольственного рациона. В следующие дни
мы получали в качестве дополнительного питания сыр с маслом, сыр с мармеладом, запеченный сыр, сыр с галетами – одним словом, сыр во всех вариациях.
[ РИСУНОК ]
Разрушенный ангар с оставленным бомбардировщиком
Вблизи нашего места ведения боя у Соммы в поле стоял этот бесхозный французский истребитель, который, конечно же, был сразу нами осмотрен. Но он был уже недееспособным и послужил лишь в качестве фото-объекта.
[ РИСУНОК ]
Французский нерабочий самолет-истребитель
5-го июня 1940 г. ураганным огнем началось нападение для дальнейшего продвижения марша через реку Эна и Сомма. Это должно было стать «Битвой за Францию». Целью была Сена и
Вложения
21-25
и окраина Парижа. Через некоторое время группа армий прорвалась через линию Мажино и захватила известный нам еще по Первой Мировой войне город Верден. Об этом мы узнали из специального сообщения по радиосвязи.
Прорыв через очень хорошо выстроенные и заминированные французские оборонные позиции, несмотря на сильное сопротивление, удался быстро, и штурмовые дивизии стремительно продвинулись вперед.
6-го июня 1940 г. мы также меняли дислокацию. Нашей задачей было сопровождение моторизированной пехотной дивизии и ее зенитная защита. В случае атак французских танковых подразделений наши пушки должны были вступить в противотанковый бой.
[ РИСУНОК ]
Разрушенная местность вблизи реки Сомма
Местности, которые мы проезжали, были сильно разрушены из-за тяжелых боевых действий, проходивших там, и из-за большого количества ударов гранат и сброшенных бомб.
Но в следующие дни не дошло до окончательного или танкового обстрела нашими пушками. Восстание французов после этого боя на Сомме было маловероятным. Немецкая дивизия смогла достичь Сены уже 9-го июня 1940 г.
Тем временем французские солдаты покинули Париж. Город был объявлен свободной от военных зоной. 14-го июня 1940 г. части 18-ой армии, к которой мы теперь относились, заняли французскую столицу. Наша боевая ставка находилась в непосредственной близости от аэропорта Ле Бурже близь Форт де Штайн. На взлетном поле там уже располагались немецкие летные единицы. Нашим
заданием было защита от нападений со стороны англичан наземных сооружений военно-воздушных сил, военно-морских баз и военных сооружений в захваченной местности.
Тремя днями позже, 17-го июня 1940 г., французская кампания завершилась встречей с Гитлером и маршалом Петеном.
При маршале Петене в южной части Франции было образовано новое правительство. Северная часть находилась в то время еще под немецким правительством.
Мы просто не могли поверить, что война во Франции вот так закончится. Это было невообразимо. Мы были очень счастливы и более чем гордились тем, что за такое короткое время победили французское войско и английские десантные подразделения.
После этих напряженных последних дней и нервного перенапряжения радовал факт того, что не нужно было менять дислокацию. Мы разместились на несколько дней для отдыха здесь, недалеко от Парижа. Даже надеялись, как-нибудь попасть туда.
В последующие дни и недели английских самолетов было не видно. Англичане после поражения в Дюнкерке были слишком заняты тем, чтобы заново ввести вернувшихся солдатов в новые части и подготовить свою армию и военнослужащих запаса к нападению немцев на их страну. На большой летной площадке Ле Бурже и многих других, расположенных вблизи береговой линии, готовились к воздушному бою против Англии. Надеялись, что Англия согласиться заключить договор о перемирии. Многие высокопоставленные английские политики были также к этому готовы. Но английское правительство отклонило предложение Германии. Наоборот, начали увеличивать вооружение. Особенно сильное вооружение происходило для воздушной обороны и самолетов-истребителей, так что их количество далеко превысило количество немецких самолетов. В большом количестве были построены необыкновенно хорошие «Спитфайр», которые позже доставили немало забот нашим стрелкам.
Скоро после этого оказалось, что мы проведем в этой местности больше времени. Прибытие французских военнопленных и большие количества дерева послужили для того, чтобы из провизорской сделать надежную оборонительную полосу. Землечерпалки, военнопленные и мы должны были выкапывать оборонительные позиции и траншеи, которые потом были защищены досками
и балками. Наше расположение было в настоящих строениях барачного типа, которые дорожками соединялись с местом расположения пушек и прибора командного ведения. Отношение к французским пленным, которых каждое утро на грузовиках на наше рабочее место, было хорошим. Можно сказать, оно было даже товарищеским. Очень часто мы делились шоколадом и сигаретами. И, кончено, нам было что рассказать друг другу. Иногда приходилось прибегать к языку жестов для лучшего понимания. Как я уже говорил, англичане были слишком заняты собой, и таким образом, в следующее время не совершали атак против нас и наших аэропортов.
В наших новых бараках мы чувствовали себя по-настоящему хорошо. Мы даже пытались украсить изнутри вид помещений, сделав на деревянных стенах рисунки паяльной лампой. Вскоре даже появились цветы. К сожалению, эта прекрасная сторона солдатской жизни длилась недолго.
Вахта у оптического прибора наблюдения, у прибора командного ведения и у пушек следила за тем, чтобы мы были готовы к бою в любой момент. Свободные от нарядов солдаты принимали участие в учениях или доводили до блеска одежду, оружие и машины. Осмотры относились к распорядку дня.
[ РИСУНОК ]
Подготовка к осмотру обмундирования
Вскоре наше настроение улучшилось, как мы узнали, что в закрытых группах под руководством офицера или унтер-офицера будут проводиться инспекционные поездки в Париж. Соответствующее обучение тому,
как мы должны будем себя вести по отношениям к французам в Париже, проходило в следующие дни. Особое внимание было уделено заболеваниям, передающимся половым путем, и защиты от них. --
Скоро время пришло. Под руководством лейтенанта Шрайбера мы, четырнадцать любопытных солдат-ополченцев, поехали в открытом грузовике для осмотра Парижа.
Касательно этой поездки я должен также подробно сообщить:
Мои товарищи и я пытались, насколько это было возможно, иногда развлечься. Мы распределились на отрытом грузовике, из груза на котором были только пустые канистры для бензина. Я уселся на одну из канистр и радовался тому, что нас ожидало. Но скоро эта радость была омрачена. На крутом повороте я перевернулся вместе с канистрой и под смех товарищей порвал при этом свои брюки. Сзади справа мои брюки были разорваны на хороших 25 сантиметров и мои трусы выглядывали наружу. Я был огорчен. Я же не мог гулять по Парижу в таком виде!
Наша машина остановилась вблизи дома инвалидов. Мы вышли из грузовика и получили от лейтенанта еще некоторые указания и
[ РИСУНОК ]
Могила Наполеона
узнали время, когда мы снова должны собраться. Многие из моих товарищей пошли в сторону дома инвалидов, чтобы посмотреть там на могилу Наполеона.
Мой лучший друг отвел меня в сторону и незаметно показал на лейтенанта. Тот разговаривал с местным, который производил впечатление гида. Оба пошли в противоположном направлении. Нам было любопытно, и мы находили это очень интересным. Рукой держа прореху моих брюк, мы последовали за ними. Вскоре мы оказались на бульваре Сен-Жермен. Чужак исчез вместе с лейтенантом в широком входе. Когда мы подошли ближе, то увидели, что здесь находились бар с отелем и ресторан. Затем мы прочитали на повешенной табличке слово «Танец». Так как мы видели, что многие солдаты туда заходили, мы последовали за ними. В среднем по величине танцевальном зале сидели молодые симпатичные француженки и немецкие солдаты различных войск. Играл небольшой оркестр, также и немецкие песни. С каким удовольствием я бы потанцевал и взял бы за руку симпатичную девушку. Но с моим несчастьем с дырой в брюках это было невозможно, как бы я убрал руку от прорехи. Я был очень несчастлив и почти завидовал тому, как лейтенант и мой друг развлекаются на танцплощадке. Но это продолжалось недолго, потому что во время белого танца меня пригласила на ломаном немецком милая молодая француженка. Мне тогда хотелось провалиться сквозь землю. Что я должен был сделать? Я собрал все свое мужество, встал и указал на свои порванные брюки. Движением головы и рук она объяснила, что по этой причине танец, к сожалению, не возможен. Тем самым я считал, что выпутался из аферы. Но не тут-то было. Француженка схватила меня за руку и повела к выходу, который вел к отелю. На 1-ом этаже она втолкнула меня в мило обустроенную комнату. Что сейчас произошло, отняло у меня дар речи. Я должен был снять свои брюки! После того, как я это сделал, она взяла брюки, не стесняясь, и профессионально зашила место разрыва, чтобы я снова смог показаться на людях. Мы еще долго общались, а потом пошли в танцевальный зал, где меня уже ждал мой друг. Я еще несколько раз потанцевал со своей новой подругой и обещать приехать еще. К сожалению, у меня больше никогда не появилось возможности приехать в Париж. Мы должны были спешить, чтобы вовремя успеть на нашу машину.
и окраина Парижа. Через некоторое время группа армий прорвалась через линию Мажино и захватила известный нам еще по Первой Мировой войне город Верден. Об этом мы узнали из специального сообщения по радиосвязи.
Прорыв через очень хорошо выстроенные и заминированные французские оборонные позиции, несмотря на сильное сопротивление, удался быстро, и штурмовые дивизии стремительно продвинулись вперед.
6-го июня 1940 г. мы также меняли дислокацию. Нашей задачей было сопровождение моторизированной пехотной дивизии и ее зенитная защита. В случае атак французских танковых подразделений наши пушки должны были вступить в противотанковый бой.
[ РИСУНОК ]
Разрушенная местность вблизи реки Сомма
Местности, которые мы проезжали, были сильно разрушены из-за тяжелых боевых действий, проходивших там, и из-за большого количества ударов гранат и сброшенных бомб.
Но в следующие дни не дошло до окончательного или танкового обстрела нашими пушками. Восстание французов после этого боя на Сомме было маловероятным. Немецкая дивизия смогла достичь Сены уже 9-го июня 1940 г.
Тем временем французские солдаты покинули Париж. Город был объявлен свободной от военных зоной. 14-го июня 1940 г. части 18-ой армии, к которой мы теперь относились, заняли французскую столицу. Наша боевая ставка находилась в непосредственной близости от аэропорта Ле Бурже близь Форт де Штайн. На взлетном поле там уже располагались немецкие летные единицы. Нашим
заданием было защита от нападений со стороны англичан наземных сооружений военно-воздушных сил, военно-морских баз и военных сооружений в захваченной местности.
Тремя днями позже, 17-го июня 1940 г., французская кампания завершилась встречей с Гитлером и маршалом Петеном.
При маршале Петене в южной части Франции было образовано новое правительство. Северная часть находилась в то время еще под немецким правительством.
Мы просто не могли поверить, что война во Франции вот так закончится. Это было невообразимо. Мы были очень счастливы и более чем гордились тем, что за такое короткое время победили французское войско и английские десантные подразделения.
После этих напряженных последних дней и нервного перенапряжения радовал факт того, что не нужно было менять дислокацию. Мы разместились на несколько дней для отдыха здесь, недалеко от Парижа. Даже надеялись, как-нибудь попасть туда.
В последующие дни и недели английских самолетов было не видно. Англичане после поражения в Дюнкерке были слишком заняты тем, чтобы заново ввести вернувшихся солдатов в новые части и подготовить свою армию и военнослужащих запаса к нападению немцев на их страну. На большой летной площадке Ле Бурже и многих других, расположенных вблизи береговой линии, готовились к воздушному бою против Англии. Надеялись, что Англия согласиться заключить договор о перемирии. Многие высокопоставленные английские политики были также к этому готовы. Но английское правительство отклонило предложение Германии. Наоборот, начали увеличивать вооружение. Особенно сильное вооружение происходило для воздушной обороны и самолетов-истребителей, так что их количество далеко превысило количество немецких самолетов. В большом количестве были построены необыкновенно хорошие «Спитфайр», которые позже доставили немало забот нашим стрелкам.
Скоро после этого оказалось, что мы проведем в этой местности больше времени. Прибытие французских военнопленных и большие количества дерева послужили для того, чтобы из провизорской сделать надежную оборонительную полосу. Землечерпалки, военнопленные и мы должны были выкапывать оборонительные позиции и траншеи, которые потом были защищены досками
и балками. Наше расположение было в настоящих строениях барачного типа, которые дорожками соединялись с местом расположения пушек и прибора командного ведения. Отношение к французским пленным, которых каждое утро на грузовиках на наше рабочее место, было хорошим. Можно сказать, оно было даже товарищеским. Очень часто мы делились шоколадом и сигаретами. И, кончено, нам было что рассказать друг другу. Иногда приходилось прибегать к языку жестов для лучшего понимания. Как я уже говорил, англичане были слишком заняты собой, и таким образом, в следующее время не совершали атак против нас и наших аэропортов.
В наших новых бараках мы чувствовали себя по-настоящему хорошо. Мы даже пытались украсить изнутри вид помещений, сделав на деревянных стенах рисунки паяльной лампой. Вскоре даже появились цветы. К сожалению, эта прекрасная сторона солдатской жизни длилась недолго.
Вахта у оптического прибора наблюдения, у прибора командного ведения и у пушек следила за тем, чтобы мы были готовы к бою в любой момент. Свободные от нарядов солдаты принимали участие в учениях или доводили до блеска одежду, оружие и машины. Осмотры относились к распорядку дня.
[ РИСУНОК ]
Подготовка к осмотру обмундирования
Вскоре наше настроение улучшилось, как мы узнали, что в закрытых группах под руководством офицера или унтер-офицера будут проводиться инспекционные поездки в Париж. Соответствующее обучение тому,
как мы должны будем себя вести по отношениям к французам в Париже, проходило в следующие дни. Особое внимание было уделено заболеваниям, передающимся половым путем, и защиты от них. --
Скоро время пришло. Под руководством лейтенанта Шрайбера мы, четырнадцать любопытных солдат-ополченцев, поехали в открытом грузовике для осмотра Парижа.
Касательно этой поездки я должен также подробно сообщить:
Мои товарищи и я пытались, насколько это было возможно, иногда развлечься. Мы распределились на отрытом грузовике, из груза на котором были только пустые канистры для бензина. Я уселся на одну из канистр и радовался тому, что нас ожидало. Но скоро эта радость была омрачена. На крутом повороте я перевернулся вместе с канистрой и под смех товарищей порвал при этом свои брюки. Сзади справа мои брюки были разорваны на хороших 25 сантиметров и мои трусы выглядывали наружу. Я был огорчен. Я же не мог гулять по Парижу в таком виде!
Наша машина остановилась вблизи дома инвалидов. Мы вышли из грузовика и получили от лейтенанта еще некоторые указания и
[ РИСУНОК ]
Могила Наполеона
узнали время, когда мы снова должны собраться. Многие из моих товарищей пошли в сторону дома инвалидов, чтобы посмотреть там на могилу Наполеона.
Мой лучший друг отвел меня в сторону и незаметно показал на лейтенанта. Тот разговаривал с местным, который производил впечатление гида. Оба пошли в противоположном направлении. Нам было любопытно, и мы находили это очень интересным. Рукой держа прореху моих брюк, мы последовали за ними. Вскоре мы оказались на бульваре Сен-Жермен. Чужак исчез вместе с лейтенантом в широком входе. Когда мы подошли ближе, то увидели, что здесь находились бар с отелем и ресторан. Затем мы прочитали на повешенной табличке слово «Танец». Так как мы видели, что многие солдаты туда заходили, мы последовали за ними. В среднем по величине танцевальном зале сидели молодые симпатичные француженки и немецкие солдаты различных войск. Играл небольшой оркестр, также и немецкие песни. С каким удовольствием я бы потанцевал и взял бы за руку симпатичную девушку. Но с моим несчастьем с дырой в брюках это было невозможно, как бы я убрал руку от прорехи. Я был очень несчастлив и почти завидовал тому, как лейтенант и мой друг развлекаются на танцплощадке. Но это продолжалось недолго, потому что во время белого танца меня пригласила на ломаном немецком милая молодая француженка. Мне тогда хотелось провалиться сквозь землю. Что я должен был сделать? Я собрал все свое мужество, встал и указал на свои порванные брюки. Движением головы и рук она объяснила, что по этой причине танец, к сожалению, не возможен. Тем самым я считал, что выпутался из аферы. Но не тут-то было. Француженка схватила меня за руку и повела к выходу, который вел к отелю. На 1-ом этаже она втолкнула меня в мило обустроенную комнату. Что сейчас произошло, отняло у меня дар речи. Я должен был снять свои брюки! После того, как я это сделал, она взяла брюки, не стесняясь, и профессионально зашила место разрыва, чтобы я снова смог показаться на людях. Мы еще долго общались, а потом пошли в танцевальный зал, где меня уже ждал мой друг. Я еще несколько раз потанцевал со своей новой подругой и обещать приехать еще. К сожалению, у меня больше никогда не появилось возможности приехать в Париж. Мы должны были спешить, чтобы вовремя успеть на нашу машину.
Вложения
26-30
К сожалению, до второй поездки в Париж не дошло. Но зато я вместе с другими тремя товарищами откомандирован для обучения езды на автомобиле. Учебу проводил наш содержатель технического имущества унтер-офицер Хенке. Мы были рады сбежать от ежедневного однообразия и вахт у пушек. Вместо этого мы должны были заниматься теорией и практикой вождения автомобиля. Сначала мы упражнялись вблизи расположения батареи на автомобиле «Рено» с бортовой платформой. Каждый подходил и должен был доказать свои умения. Наш учитель вождения не очень серьезно воспринимал дело. Мы прекрасно относились к нему и понимали друг другу лучше некуда. После того, как у нас уже не было проблем с вождением, мы выезжали на большую дорогу и тренировались в неспешной езде. На долгие дни вперед это было для меня самым лучшим временем во Франции!
Ездить по хорошим широким дорогам в хорошую погоду было одно удовольствие. Чаще всего мы ездили по государственным дорогам в Руан или Шартр. У каждого была возможность посидеть за рулем. Иногда случалось, что мы подвозили девушек, ловивших попутки. В таких случаях охотнее садились не за руль, а на крытую бортовую платформу. Мы не чувствовали, что находимся в стране бывшего противника. Отношение большинства французов, а особенно француженок, не было восторженным, но очень милым. Так мы это чувствовали. В больших
[ РИСУНОК ]
Солдаты в Шартре
городах, где располагались малые подразделения вермахта или штабы, очень часто можно было увидеть немецких солдатов с симпатичными француженками. Понятно, что мы смотрели на эту спокойную жизнь с большой завистью.
Наша школа вождения распространялась и на грузовые машины. Нашим учебным грузовиком был «Хеншель». Езда на этом большом транспорте была сложной. Особенного умения требовало переключение передач с подгазовкой. Но и это было преодолено. Что не доставляло удовольствия, так это замена покрышек, задний ход, парковка и совершение маневра с прицепом. Все упражнения и экзаменационные вопросы мы изучили лучшим образом и не были позже забракованы по время экзамена полковым содержателем технического имущества. В военный билет были занесены прохождение экзамена и подтверждение для водительских прав класса два и три.
На то время задача батареи состояла в том, чтобы защищать летное полотно от атак вражеских самолетов. Но ни одной атаки во время нашего присутствия не было проведено.
Во все большем количестве приземлялись на летное поле бомбардировщики типов He 111, Ju 87, Do 17 и Ju 88. Во время приземления самолетов наши наблюдающие за воздухом должны были особенно внимательно смотреть за вражескими самолетами, так как в этот момент маневренность самолета была ограничена и она становились более уязвимыми для атак.
В последующие дни и недели число прибывших самолетов все увеличивалось. Их было так много, что их уже ставили на соседние луга. Скоро начали говорить, что намечается что-то крупномасштабное. По слуху, распространившемуся среди солдат, в следующие дни наша моторизированная батарея должна была быть направлена к английским берегам, чтобы принять участие во вторжении в Англию. Слухи кипели, но ничего более точного никто не знал.
Так проходили следующие дни, ничего вообще не происходило. Только иногда появлялся самолет разведки. Мы жили тут вблизи «Фортс де Штайн», как в мирное время. Иногда мы даже получали увольнительные для ближайшей местности расположения нашей батареи. Отпуска
в Париж не было, для этого был необходим специальный разовый пропуск.
Контакты с французским населением были дружественными. Я имел счастье познакомиться с молодой милой мадмуазель благодаря своему товарищу. Общим местом встречи были казематы Фортс де Штайн. Сюда я приносил свое грязное белье, которое на следующий день или через день я получал чистым и выглаженным. Сигареты, продукты и немного любви очень почитались и способствовали взаимопониманию между народами! Снабжение у нас было очень хорошим, поэтому я всегда мог что-то из этого отдать. От сигарет я так или иначе мог легко отказаться, потому что я не курил.
К сожалению, эти радости солдатской жизни длились недолго. Короткие отпуска были отменены, а боевая готовность повышена. Я должен был подготовить последователя для работы с прибором командного нападения, потому что меня собирались переводить на пушку. Скоро наступил мой перевод. Я стал заместителем командующего по орудию.
Изо дня в день увеличивались атаки наших бомбардировщиков. Стартовали не просто отдельные самолеты или роты, нет, это были целые авиационные полки, которые летели в Англию, чтобы там сбросить свой груз бомб. Это было начало «Битвы за Британию». Мы узнали от пилотов, что город Ковентри сравняли с землей. В то время по этому поводу испытывалась большая радость. Потом жалели о сброшенных бомбах и разрушенных городах; потому что это было началом бомбардирующей войны против открытых городов и гражданского населения. Позже мы горько прочувствовали бомбардировку немецких городов. Они проходили с аргументом, что мы же первые начали.
Сотни бомбардировщиков пролетали над нами днем и даже ночью. Но было также нелегко видеть, когда летные единицы возвращались разбитые и поврежденные или в меньшем количестве. Мы чувствовали, что английская оборона была очень сильной, и то английские истребители в неожидаемом количестве и с силой атаковали наши бомбардировщики. Потери с нашей стороны были очень высокими.
Во время предыдущего затишья английское вооружение было сильно поддержано с американской стороны. Английские
смерчи и особенно ,,Cпитфайры’’ были равносильны нашим ,,Me 109’’ и были опаснейшими врагами. К этому добавлялся тот факт, что наши истребители по причине отдаленности от аэропортов не могли сопровождать далеко и защищать по территории Англии наши бомбардирующие подразделения. Максимальная дальность полета зависела от расхода топлива. Во время воздушного боя его расход в значительной степени увеличивался. Очень многие ,,Me 109’’ были вынуждены прекращать бой или летели к каналу в воду, потому что у них больше не было горючего.
Англичане уже в то время обладали отличной системой радаров. Она определяла место немецких бомбардирующих подразделений еще во Франции. Соответственно этому можно было провести мероприятия по защите и скоординировать атаки истребителей. Такая радарная система была нам еще недоступна в то время.
Было предусмотрено, завоевать воздушное пространство над Англией, осуществив тем самым операцию «Морской лев». Проблемой было перевезти через канал большое количество кораблей разных конструкций: грузовые судна, лодки, челны, шаланды, рыбацкие лодки и все что только может плавать. Мы предоставили морскому флоту немного боевых кораблей, крейсеров, миноносцев и других боевых единиц, в то время как англичане обладали огромным количеством военных кораблей и были в состоянии победить «флот вторжения» и провалить успех вторжения. Немецкому военному руководству это было известно.
Как известно сегодня, были планы, включить это в расчет. Армии вторжения должны были стартовать из портов Остенде, Дюнкерк, Кале, Булонь и Гавр. Предусматривалось очень сильно заминировать пути переезда по бокам и снаружи обезопасить подводными лодками. Потом было нужно высадиться во многих местах. Предпосылкой для удачной операции, как уже было сказано, завоевать воздушное пространство над Англией, а также разрушение английских оборонительных сооружений на южном побережье.
В середине августа 1940 г. наша батарея получила приказ к маршу через Руан к Гавру. Там мы должны были подготовить бетонную позицию батареи. Наше оставленное расположение должна была занять батарея военнослужащих запаса.
Мы были раду пережить что-то новое. Уже сам марш через местности на наших чисто отполированных машинах и с пушками был интересен и вызывал в нас чувство гордости.
[ РИСУНОК ]
Аэропорты и базы для приземления возле канала
Радиусы действия Me 108
и бомбардировщики He 111, Ju 87, Ju 88, Do 1
[ РИСУНОК ]
С 8,8 пушкой на переднем и заднем транспортировочном устройстве во время марша
К сожалению, до второй поездки в Париж не дошло. Но зато я вместе с другими тремя товарищами откомандирован для обучения езды на автомобиле. Учебу проводил наш содержатель технического имущества унтер-офицер Хенке. Мы были рады сбежать от ежедневного однообразия и вахт у пушек. Вместо этого мы должны были заниматься теорией и практикой вождения автомобиля. Сначала мы упражнялись вблизи расположения батареи на автомобиле «Рено» с бортовой платформой. Каждый подходил и должен был доказать свои умения. Наш учитель вождения не очень серьезно воспринимал дело. Мы прекрасно относились к нему и понимали друг другу лучше некуда. После того, как у нас уже не было проблем с вождением, мы выезжали на большую дорогу и тренировались в неспешной езде. На долгие дни вперед это было для меня самым лучшим временем во Франции!
Ездить по хорошим широким дорогам в хорошую погоду было одно удовольствие. Чаще всего мы ездили по государственным дорогам в Руан или Шартр. У каждого была возможность посидеть за рулем. Иногда случалось, что мы подвозили девушек, ловивших попутки. В таких случаях охотнее садились не за руль, а на крытую бортовую платформу. Мы не чувствовали, что находимся в стране бывшего противника. Отношение большинства французов, а особенно француженок, не было восторженным, но очень милым. Так мы это чувствовали. В больших
[ РИСУНОК ]
Солдаты в Шартре
городах, где располагались малые подразделения вермахта или штабы, очень часто можно было увидеть немецких солдатов с симпатичными француженками. Понятно, что мы смотрели на эту спокойную жизнь с большой завистью.
Наша школа вождения распространялась и на грузовые машины. Нашим учебным грузовиком был «Хеншель». Езда на этом большом транспорте была сложной. Особенного умения требовало переключение передач с подгазовкой. Но и это было преодолено. Что не доставляло удовольствия, так это замена покрышек, задний ход, парковка и совершение маневра с прицепом. Все упражнения и экзаменационные вопросы мы изучили лучшим образом и не были позже забракованы по время экзамена полковым содержателем технического имущества. В военный билет были занесены прохождение экзамена и подтверждение для водительских прав класса два и три.
На то время задача батареи состояла в том, чтобы защищать летное полотно от атак вражеских самолетов. Но ни одной атаки во время нашего присутствия не было проведено.
Во все большем количестве приземлялись на летное поле бомбардировщики типов He 111, Ju 87, Do 17 и Ju 88. Во время приземления самолетов наши наблюдающие за воздухом должны были особенно внимательно смотреть за вражескими самолетами, так как в этот момент маневренность самолета была ограничена и она становились более уязвимыми для атак.
В последующие дни и недели число прибывших самолетов все увеличивалось. Их было так много, что их уже ставили на соседние луга. Скоро начали говорить, что намечается что-то крупномасштабное. По слуху, распространившемуся среди солдат, в следующие дни наша моторизированная батарея должна была быть направлена к английским берегам, чтобы принять участие во вторжении в Англию. Слухи кипели, но ничего более точного никто не знал.
Так проходили следующие дни, ничего вообще не происходило. Только иногда появлялся самолет разведки. Мы жили тут вблизи «Фортс де Штайн», как в мирное время. Иногда мы даже получали увольнительные для ближайшей местности расположения нашей батареи. Отпуска
в Париж не было, для этого был необходим специальный разовый пропуск.
Контакты с французским населением были дружественными. Я имел счастье познакомиться с молодой милой мадмуазель благодаря своему товарищу. Общим местом встречи были казематы Фортс де Штайн. Сюда я приносил свое грязное белье, которое на следующий день или через день я получал чистым и выглаженным. Сигареты, продукты и немного любви очень почитались и способствовали взаимопониманию между народами! Снабжение у нас было очень хорошим, поэтому я всегда мог что-то из этого отдать. От сигарет я так или иначе мог легко отказаться, потому что я не курил.
К сожалению, эти радости солдатской жизни длились недолго. Короткие отпуска были отменены, а боевая готовность повышена. Я должен был подготовить последователя для работы с прибором командного нападения, потому что меня собирались переводить на пушку. Скоро наступил мой перевод. Я стал заместителем командующего по орудию.
Изо дня в день увеличивались атаки наших бомбардировщиков. Стартовали не просто отдельные самолеты или роты, нет, это были целые авиационные полки, которые летели в Англию, чтобы там сбросить свой груз бомб. Это было начало «Битвы за Британию». Мы узнали от пилотов, что город Ковентри сравняли с землей. В то время по этому поводу испытывалась большая радость. Потом жалели о сброшенных бомбах и разрушенных городах; потому что это было началом бомбардирующей войны против открытых городов и гражданского населения. Позже мы горько прочувствовали бомбардировку немецких городов. Они проходили с аргументом, что мы же первые начали.
Сотни бомбардировщиков пролетали над нами днем и даже ночью. Но было также нелегко видеть, когда летные единицы возвращались разбитые и поврежденные или в меньшем количестве. Мы чувствовали, что английская оборона была очень сильной, и то английские истребители в неожидаемом количестве и с силой атаковали наши бомбардировщики. Потери с нашей стороны были очень высокими.
Во время предыдущего затишья английское вооружение было сильно поддержано с американской стороны. Английские
смерчи и особенно ,,Cпитфайры’’ были равносильны нашим ,,Me 109’’ и были опаснейшими врагами. К этому добавлялся тот факт, что наши истребители по причине отдаленности от аэропортов не могли сопровождать далеко и защищать по территории Англии наши бомбардирующие подразделения. Максимальная дальность полета зависела от расхода топлива. Во время воздушного боя его расход в значительной степени увеличивался. Очень многие ,,Me 109’’ были вынуждены прекращать бой или летели к каналу в воду, потому что у них больше не было горючего.
Англичане уже в то время обладали отличной системой радаров. Она определяла место немецких бомбардирующих подразделений еще во Франции. Соответственно этому можно было провести мероприятия по защите и скоординировать атаки истребителей. Такая радарная система была нам еще недоступна в то время.
Было предусмотрено, завоевать воздушное пространство над Англией, осуществив тем самым операцию «Морской лев». Проблемой было перевезти через канал большое количество кораблей разных конструкций: грузовые судна, лодки, челны, шаланды, рыбацкие лодки и все что только может плавать. Мы предоставили морскому флоту немного боевых кораблей, крейсеров, миноносцев и других боевых единиц, в то время как англичане обладали огромным количеством военных кораблей и были в состоянии победить «флот вторжения» и провалить успех вторжения. Немецкому военному руководству это было известно.
Как известно сегодня, были планы, включить это в расчет. Армии вторжения должны были стартовать из портов Остенде, Дюнкерк, Кале, Булонь и Гавр. Предусматривалось очень сильно заминировать пути переезда по бокам и снаружи обезопасить подводными лодками. Потом было нужно высадиться во многих местах. Предпосылкой для удачной операции, как уже было сказано, завоевать воздушное пространство над Англией, а также разрушение английских оборонительных сооружений на южном побережье.
В середине августа 1940 г. наша батарея получила приказ к маршу через Руан к Гавру. Там мы должны были подготовить бетонную позицию батареи. Наше оставленное расположение должна была занять батарея военнослужащих запаса.
Мы были раду пережить что-то новое. Уже сам марш через местности на наших чисто отполированных машинах и с пушками был интересен и вызывал в нас чувство гордости.
[ РИСУНОК ]
Аэропорты и базы для приземления возле канала
Радиусы действия Me 108
и бомбардировщики He 111, Ju 87, Ju 88, Do 1
[ РИСУНОК ]
С 8,8 пушкой на переднем и заднем транспортировочном устройстве во время марша
Вложения
31-35
Как обычно, наша батарея на новом месте была снова очень быстро готова к бою. Нашей задачей было защищать сооружения порта Гавр. Едва мы успели подготовить пушки, как получили сообщение о налетах бомбардировщиков «Москито». После долгого времени, наконец, был открыт огонь обороны. Так же продолжалось и в следующие дни. Быстрые английские машины многократно наведывались к нам. Причина их атак стала нам ясна только в последующие дни. В порт и к прилегающим рекам стягивали большое количество разных кораблей, на которых предусматривалось перевоз солдат в Англию. Эти корабли и были целью бомбардировщиков.
Так как мы располагались вблизи канала, то могли наблюдать кое-что из воздушных боев, что не доставляло нам радости, особенно когда сбивали немецкого бомбардировщика, и он горящий падал в воду.
В следующее время в нашей местности был собран целый военный лагерь всевозможного вооружения. Во время отражения воздушных атак мы видели, что минимум десять зенитных батарей стояли в непосредственной близи от нас. Масштабное развертывание войск дало повод предположить, что это будет частью армии захвата, и мы относились сюда тоже. В нас поселилась радость. Мы были полностью уверены, что скоро мы поставим Англию на колени и принудим к перемирию, как произошло во Франции. Мы тогда не думали об опасностях, которые повлечет за собой вторжение, но об этом точно знало высшее военное командование. Там рассчитывали на то, что англичане на основании мощи немецкого вермахта и серьезной попытки вторжения заключат с нами автономное перемирие. Но так не произошло. Напротив, Черчилль призвал свой народ к более сильному сопротивлению, к борьбе до победы, чтобы не стать вассалами Германии.
Воздушные атаки англичан становились сильнее изо дня в день. Их целью были тренирующиеся части на различных кораблях. Некоторые из этих бомбардировщиков были сбиты зенитным оружием. Несмотря на это очень часто мы слышали по радио песню «Потому что мы едем против Англии». Желание захватить Англию и тем самым закончить войну, было непоколебимым.
[ РИСУНОК ]
3,7 см пушка в бою у Гавра
Так как мы находились в очаге сосредоточения войск, мы были более чем уверены, что принимать активное участие в бою. Этому способствовал еще и тот факт, что каждая из наших пушек была дополнительно оснащена противотанковыми щитами. В части ходили невероятные слухи. Уже даже хотелось знать дату захвата. Но… ничего не происходило! Кроме постоянных атак бомбардировщиков и тренировки инженерных войск на кораблях.
Однажды у меня была возможность понаблюдать за такими учениями: на длинной лодке располагались труппа инженерных войск, маленький танк, танковая пушка и группа нападения с гранатометами. Подъезд к лодке осуществлялся через пристроенную рампу. Такая рампа находилась и на другом конце лодки. Боевая опасность выглядела на самом деле, как приключение, когда лодка, качаясь, приходила в движение, выезжала и снова пришвартовывалась к берегу. С сегодняшней точки зрения можно сказать, что по счастливой случайности эти лодки не пошли в бой. Но, тем не менее, сегодня можно рассуждать о «если бы» и «но» на основании исторических событий.
Скоро мы заметили, что число атак наших бомбардировщиков днем становилось все меньше. Но зато больше атак последовало
по ночам. Конечно, это было связано с сильной обороной «Королевских военно-воздушных сил».
[ РИСУНОК ]
Наша готовая к стрельбе 8,8 зенитная пушка в крытой траншее
После того как некоторые части уехали, и мы также 14-го сентября 1940 г. получили приказ прибыть без тяжелого оружия в неизвестный нам район ведения боя в Германии, мы узнали, что быстрого окончания войны не будет! Хотя и поход во Францию был уже для нас закончен, но кто знал, что принесет нам будущее, и как все будет происходить дальше?
16-го сентября 1940 г. мы погрузились на вокзале в Гавре в грузовые вагоны, устланные сеном. Проехав через Амьен- Брюссель- Кельн, 24-го сентября 1940 г., промерзшие и частично простуженные, мы прибыли на товарно-грузовой вокзал Берлин- Бернау. Оттуда грузовым составом нас отвезли к недалеко расположенной батарее, где новехонькие пушки уже стояли готовыми к бою. Все было обнесено земляными валами. Мы были раду тому, что поездка на поездах уже позади. Надежда на то, что после такого долгого времени мы сможем пойти в увольнение домой, помогла быстро забыть тяготы.
Нашим заданием была теперь:
Защита Берлина!
[ РИСУНОК ]
Кандидат в офицеры 1940
После того как мы заселились в наши казармы, в следующие дни производился набор в пушечные команды. Моему бывшему командиру орудия, унтер-офицеру Вагнеру, сообщили, что он откомандирован для учений по противохимической защите и возьмет на себя позже обучение противохимической защите в батарее. Таким образом, место командира орудия было для меня свободным. Из-за этого обстоятельства мой отпуск переносился на неопределенный срок. Но я очень гордился стать командиром орудия и надеялся, что мое повышение до фанен-юнкера унтер-офицера произойдет быстрее. Конечно, командир батареи размышлял по поводу моей новой деятельности в качестве командира орудия и последующего выступления в другой функции.
Как уже было сказано, нашим заданием была защита важных военных и гражданских объектов на территории своей страны, на которой велись боевые действия, и в данный момент особенно зенитная защита Берлина. В следующие дни проходили приведение в порядок казарм и строевая подготовка. Так как в батарее было много назначений и новых поступлений молодых и старших солдат, это коснулось и моей группы, передо мной стояла задача выучить свою новую команду
до уровня хорошо слаженной работы с пушками. Учения и строевая подготовка были предпосылкой для этого. Это задание доставляло мне много радости. Также очень важно было поближе узнать новых людей. Многих людей я знал еще с рекрутских времен. Остальные были чуть более старшими военными запаса. За время учений и строевых подготовок команда очень сплотилась под влиянием духа товарищества.
Вскоре к нашей большой радости нам раздали дневные отпуска в Берлин. Однажды и я имел счастье получить день отпуска и тем самым возможность посетить родственников в Берлине. Позже для многих товарищей были предусмотрены даже более долгосрочные отпуска домой, но, к сожалению, не для меня. Предпочтение отдавалось женатым.
Так как заново начались атаки английских бомбардировщиков на немецкие города, и даже на Берлин, мы беспокоились. Нам было непонятно, потому фельдмаршал Гёринг сказал: если английские самолеты начнут атаку немецких городов, он назовется «Майером». Да, и что же? Что-то было не так! К сожалению, и мы тоже пережили небольшие воздушные атаки со сбрасыванием бомб на Берлин. Наша и многие другие зенитные батареи, которые стояли вокруг Берлина, успешно отражали эти атаки. Так как наша батарея располагалась в-основном в зоне возможного сближения с вражескими бомбардировщиками или с разведчиками, у нас очень часто была слышна воздушная тревога, и очень часто доходило до стрельбы. В первое время было мало самолетов, которые летели на Берлин, и разрушений было относительно немного. Но их количество увеличивалось. Нельзя было пропустить мимо ушей слово «Майер», вначале еще как шутку.
Вскоре последовало преобразование и частичное перевооружение нашей батареи дополнительными автоматическими пистолетами и пулеметами. К пушкам были приставлены защитные блоки. Они были около сантиметра шириной и служили защитой только от выстрелов пехоты. Мы все это находили даже интересным, но не понимали, почему именно в этот момент производится перевооружение при ограничении во времени. Будущее было нам не известено. Война во Франции закончилась, и «Атлантический вал» защищал нас от нападения со стороны Англии, атаки бомб мы отражали своими пушками и последующая защита проходила
Как обычно, наша батарея на новом месте была снова очень быстро готова к бою. Нашей задачей было защищать сооружения порта Гавр. Едва мы успели подготовить пушки, как получили сообщение о налетах бомбардировщиков «Москито». После долгого времени, наконец, был открыт огонь обороны. Так же продолжалось и в следующие дни. Быстрые английские машины многократно наведывались к нам. Причина их атак стала нам ясна только в последующие дни. В порт и к прилегающим рекам стягивали большое количество разных кораблей, на которых предусматривалось перевоз солдат в Англию. Эти корабли и были целью бомбардировщиков.
Так как мы располагались вблизи канала, то могли наблюдать кое-что из воздушных боев, что не доставляло нам радости, особенно когда сбивали немецкого бомбардировщика, и он горящий падал в воду.
В следующее время в нашей местности был собран целый военный лагерь всевозможного вооружения. Во время отражения воздушных атак мы видели, что минимум десять зенитных батарей стояли в непосредственной близи от нас. Масштабное развертывание войск дало повод предположить, что это будет частью армии захвата, и мы относились сюда тоже. В нас поселилась радость. Мы были полностью уверены, что скоро мы поставим Англию на колени и принудим к перемирию, как произошло во Франции. Мы тогда не думали об опасностях, которые повлечет за собой вторжение, но об этом точно знало высшее военное командование. Там рассчитывали на то, что англичане на основании мощи немецкого вермахта и серьезной попытки вторжения заключат с нами автономное перемирие. Но так не произошло. Напротив, Черчилль призвал свой народ к более сильному сопротивлению, к борьбе до победы, чтобы не стать вассалами Германии.
Воздушные атаки англичан становились сильнее изо дня в день. Их целью были тренирующиеся части на различных кораблях. Некоторые из этих бомбардировщиков были сбиты зенитным оружием. Несмотря на это очень часто мы слышали по радио песню «Потому что мы едем против Англии». Желание захватить Англию и тем самым закончить войну, было непоколебимым.
[ РИСУНОК ]
3,7 см пушка в бою у Гавра
Так как мы находились в очаге сосредоточения войск, мы были более чем уверены, что принимать активное участие в бою. Этому способствовал еще и тот факт, что каждая из наших пушек была дополнительно оснащена противотанковыми щитами. В части ходили невероятные слухи. Уже даже хотелось знать дату захвата. Но… ничего не происходило! Кроме постоянных атак бомбардировщиков и тренировки инженерных войск на кораблях.
Однажды у меня была возможность понаблюдать за такими учениями: на длинной лодке располагались труппа инженерных войск, маленький танк, танковая пушка и группа нападения с гранатометами. Подъезд к лодке осуществлялся через пристроенную рампу. Такая рампа находилась и на другом конце лодки. Боевая опасность выглядела на самом деле, как приключение, когда лодка, качаясь, приходила в движение, выезжала и снова пришвартовывалась к берегу. С сегодняшней точки зрения можно сказать, что по счастливой случайности эти лодки не пошли в бой. Но, тем не менее, сегодня можно рассуждать о «если бы» и «но» на основании исторических событий.
Скоро мы заметили, что число атак наших бомбардировщиков днем становилось все меньше. Но зато больше атак последовало
по ночам. Конечно, это было связано с сильной обороной «Королевских военно-воздушных сил».
[ РИСУНОК ]
Наша готовая к стрельбе 8,8 зенитная пушка в крытой траншее
После того как некоторые части уехали, и мы также 14-го сентября 1940 г. получили приказ прибыть без тяжелого оружия в неизвестный нам район ведения боя в Германии, мы узнали, что быстрого окончания войны не будет! Хотя и поход во Францию был уже для нас закончен, но кто знал, что принесет нам будущее, и как все будет происходить дальше?
16-го сентября 1940 г. мы погрузились на вокзале в Гавре в грузовые вагоны, устланные сеном. Проехав через Амьен- Брюссель- Кельн, 24-го сентября 1940 г., промерзшие и частично простуженные, мы прибыли на товарно-грузовой вокзал Берлин- Бернау. Оттуда грузовым составом нас отвезли к недалеко расположенной батарее, где новехонькие пушки уже стояли готовыми к бою. Все было обнесено земляными валами. Мы были раду тому, что поездка на поездах уже позади. Надежда на то, что после такого долгого времени мы сможем пойти в увольнение домой, помогла быстро забыть тяготы.
Нашим заданием была теперь:
Защита Берлина!
[ РИСУНОК ]
Кандидат в офицеры 1940
После того как мы заселились в наши казармы, в следующие дни производился набор в пушечные команды. Моему бывшему командиру орудия, унтер-офицеру Вагнеру, сообщили, что он откомандирован для учений по противохимической защите и возьмет на себя позже обучение противохимической защите в батарее. Таким образом, место командира орудия было для меня свободным. Из-за этого обстоятельства мой отпуск переносился на неопределенный срок. Но я очень гордился стать командиром орудия и надеялся, что мое повышение до фанен-юнкера унтер-офицера произойдет быстрее. Конечно, командир батареи размышлял по поводу моей новой деятельности в качестве командира орудия и последующего выступления в другой функции.
Как уже было сказано, нашим заданием была защита важных военных и гражданских объектов на территории своей страны, на которой велись боевые действия, и в данный момент особенно зенитная защита Берлина. В следующие дни проходили приведение в порядок казарм и строевая подготовка. Так как в батарее было много назначений и новых поступлений молодых и старших солдат, это коснулось и моей группы, передо мной стояла задача выучить свою новую команду
до уровня хорошо слаженной работы с пушками. Учения и строевая подготовка были предпосылкой для этого. Это задание доставляло мне много радости. Также очень важно было поближе узнать новых людей. Многих людей я знал еще с рекрутских времен. Остальные были чуть более старшими военными запаса. За время учений и строевых подготовок команда очень сплотилась под влиянием духа товарищества.
Вскоре к нашей большой радости нам раздали дневные отпуска в Берлин. Однажды и я имел счастье получить день отпуска и тем самым возможность посетить родственников в Берлине. Позже для многих товарищей были предусмотрены даже более долгосрочные отпуска домой, но, к сожалению, не для меня. Предпочтение отдавалось женатым.
Так как заново начались атаки английских бомбардировщиков на немецкие города, и даже на Берлин, мы беспокоились. Нам было непонятно, потому фельдмаршал Гёринг сказал: если английские самолеты начнут атаку немецких городов, он назовется «Майером». Да, и что же? Что-то было не так! К сожалению, и мы тоже пережили небольшие воздушные атаки со сбрасыванием бомб на Берлин. Наша и многие другие зенитные батареи, которые стояли вокруг Берлина, успешно отражали эти атаки. Так как наша батарея располагалась в-основном в зоне возможного сближения с вражескими бомбардировщиками или с разведчиками, у нас очень часто была слышна воздушная тревога, и очень часто доходило до стрельбы. В первое время было мало самолетов, которые летели на Берлин, и разрушений было относительно немного. Но их количество увеличивалось. Нельзя было пропустить мимо ушей слово «Майер», вначале еще как шутку.
Вскоре последовало преобразование и частичное перевооружение нашей батареи дополнительными автоматическими пистолетами и пулеметами. К пушкам были приставлены защитные блоки. Они были около сантиметра шириной и служили защитой только от выстрелов пехоты. Мы все это находили даже интересным, но не понимали, почему именно в этот момент производится перевооружение при ограничении во времени. Будущее было нам не известено. Война во Франции закончилась, и «Атлантический вал» защищал нас от нападения со стороны Англии, атаки бомб мы отражали своими пушками и последующая защита проходила
Вложения
36-40
при помощи наших бомбардировщиков. Почему же тогда происходило новое быстрое преобразование для наших подразделений. В качестве нового врага в расчет бралась еще Россия, но с Россией был заключен договор о ненападении. И конечно же, как обычно, ходили разные слухи.
К это еще добавилось то, что наш бывший уже немного более старший командир батареи капитан Хартманн был переведен в другую часть. Так как он был очень хорошим офицером, мы, солдаты, очень сожалели. Значительно более юный офицер, старший лейтенант Фикеншер, взял на себя командование нашей батареей. Народная мудрость гласит: «Новая метла чисто метет». Так и было. Он принес свежий ветер в часть, но особо не щадил нас.
[ РИСУНОК ]
Воздушное военное училище 6 в Бернау
1-го января 1941 г. я был назначен фанен-юнкером унтер-офицером и вскоре после этого был отправлен в воздушное летное училище в Бернау. Незадолго до начала службы 10-го марта 1941 г. я получил 7 дней отпуска, которые я мог провести у своих родителей в Штеттине. Это было так прекрасно, после такого долгого времени быть снова со своими родителями и своим братом, и побыть побалованным мамой.
Вовремя я приступил к службе в воздушном военном училище. Нас было всего 24 учащихся, унтер-офицеры и также несколько вахмистров. Обучение в училище проходило несколькими курсами. Они были разделены на: ведение боя, дисциплинарный порядок, тактика, оружие и способы его применения. Занятия проводили капитаны и один майор, офицеры, которые до войны точно профессионально учились. Служба начиналась в 7 утра и заканчивалась только поздними вечерними часами. Два занятия ночью требовали от нас почти невозможного.
Доходило до смертельной границы. По теории и практике сдавались устные и письменный экзамены. В конце обучения нам писали характеристики, которые позже влияли на назначения и повышения.
27-го мая 1941 г. я находился снова в своей военной части и взял на себя к радости моих товарищей командование группой. Все говорили вокруг, что наша кампания здесь у Берлина скоро завершится, и наша батарея будет направлена в сторону Данцига, что вблизи литовской границы. Эта передислокация последовала 10-го июня 1941 г. на военных машинах. Сухопутные транспортные средства были загружены амуницией и горючим. Это выглядело так, как будто мы ехали на войну. Что мы не знали, так это то, что это не только так выглядело, а это так и было на самом деле; мы ехали на войну! Это должно было стать войной, которая обернется несчастьями для нашего народа. Но мы повиновались лозунгу «Фюрер приказал, мы следуем за тобой».
После трехдневного передвижения мы приехали в город Эльблонг. Несколько километров оттуда мы заняли позицию на большой прогалине в лесу.
Выяснилось, что вокруг нас лес сплошь был наполнен артиллерией и танками. Теперь мне стало ясно, что этот поход был предназначен для большого военного боя, для войны. Это могла быть только война с Россией.
[ РИСУНОК ]
Буксир и 8,8 см зенитная пушка
До 18-го июня 1941 г. до военных действий не доходило. От нашего командира батареи мы узнали, что скоро действительно начнется война с Россией. Будучи молодыми солдатами и, следуя «фюреру», мы были, конечно, воодушевлены таким известием. Об опасностях вообще никто не думал. Мы думали, что Россия угрожала нам и нашему народу, а мы должны были защититься при помощи неожиданного нападения. Из-за секретной обстановки у нас не было больше связи с гражданским населением. Но точно не осталось секретом, что тут проследовала большая группа.
Скоро мы узнали, что наша 6-ая зенитная дивизия была распределена в группу Норд, и мы должны были быть задействованы в зенитной обороне и при необходимости в наземных боях, а особенно в противотанковой борьбе. Это выявилось позже во время наступления, кроме начальной фазы, что мы с нашими тяжелыми 8,8 см пушками, пока я был в части, едва ли участвовали в борьбе с самолетами.
План против СССР, так называемая операция «Барбаросса», предусматривал в качестве задания для группы войск Норд уничтожение в балтийских странах борющихся советских сил и затем захват Ленинграда и Кронштадта. Группа войск Норд шла под предводительством фельдмаршала Риттера фон Леба. Ему подчинялись 16-ая и 18-ая армии, кроме всего, с танковыми корпусами генерала Райнхардта и Манштайна. Эти танковые корпуса уже принимали участие в успешных и решающих боях во Франции.
18-го июня 1941 г. была снова осуществлена передислокация, дальше в направлении Клайпеды. Несколько километров до литовской границы мы шли в открытом поле, не делая привалов. Поэтому мы должны были насыпать вокруг своих пушек земляные валы.
Нашей задачей была защита лежащих танковых и пехотных единиц от возможных воздушных атак.
Ранним утром 22-го июня 1941 г. сотни артиллерийских пушек вблизи открыли огонь по передовым советским позициям и бункерным сооружениям. Это было таким адом, которого я еще никогда не испытывал. Танки и пехота вышли в нападение и прорвались через первые передовые пограничные позиции.
Скоро напротив нам вели уже первых схваченных полевыми полицаями пленных. Явно не было трюком поймать этих русских.
[ РИСУНОК ]
Наша 8,8 пушка в засыпанном защитном земляном валу
Они были абсолютно удивлены, оказавшись под танками. Русская оборона была еще вообще не организована, как мы узнали позже.
Во время пушечного града мы готовили к бою свои пушки и обоз машин. Наш обоз под руководством главнокомандующего Рене Халлера получил приказ подъехать к предусмотренному району сосредоточения и занять там выжидательную позицию до дальнейших указаний. Мы состояли в Гольштайнской пехотной дивизии, и нашей задачей было во время продвижения отражать возможные танковые атаки,
[ РИСУНОК ]
Русские во время марша в плен
а также борьба с наземными целями, если продвижение задержится. Первой целью был прорыв пограничных укреплений и позже завоевание города Лиепая. Захват шел хорошо. Вначале противостояние было еще очень слабым, но примерно через 10 километров становилось гораздо сильнее. Солдаты нашей пехоты, под защитой легкой противотанковой артиллерии, стремительно продвигались вперед по местности с большими лесонасаждениями и малым количеством холмов. Было мало укрепленных дорог, но зато очень хорошие и широкие песчаные дороги, по которым мы тоже хорошо ехали на своих машинах. На 3-ий день наступления противостояние стало настолько сильным, что командир полка пехоты потребовал нашего участия. Сильно укрепленное сооружение с большим количеством маленьких бетонных бункеров задерживали нападение и повлекли за собой первые потери. Я привел свою артиллерию
[ РИСУНОК ]
Моя пушка во время обстрела наземных целей
на позицию и уничтожил большим количеством выстрелов бункерное сооружение, которое было оснащено автоматическими пулеметами, так что путь для дальнейшего продвижения части, которой относился я со своей артиллерией, был свободен. К этому я должен сказать, что пушки нашей батареи попеременно подчинялись батальону, но решения о нападении должны были принимать командиры зенитной артиллерии совместном соответствующими командирами военной части. Пехотинцев очень успокаивал тот факт, что рядом такое большое противотанковое оружие. Все время распределения сигарет и провизии, к нашей радости, принимались в расчет.
при помощи наших бомбардировщиков. Почему же тогда происходило новое быстрое преобразование для наших подразделений. В качестве нового врага в расчет бралась еще Россия, но с Россией был заключен договор о ненападении. И конечно же, как обычно, ходили разные слухи.
К это еще добавилось то, что наш бывший уже немного более старший командир батареи капитан Хартманн был переведен в другую часть. Так как он был очень хорошим офицером, мы, солдаты, очень сожалели. Значительно более юный офицер, старший лейтенант Фикеншер, взял на себя командование нашей батареей. Народная мудрость гласит: «Новая метла чисто метет». Так и было. Он принес свежий ветер в часть, но особо не щадил нас.
[ РИСУНОК ]
Воздушное военное училище 6 в Бернау
1-го января 1941 г. я был назначен фанен-юнкером унтер-офицером и вскоре после этого был отправлен в воздушное летное училище в Бернау. Незадолго до начала службы 10-го марта 1941 г. я получил 7 дней отпуска, которые я мог провести у своих родителей в Штеттине. Это было так прекрасно, после такого долгого времени быть снова со своими родителями и своим братом, и побыть побалованным мамой.
Вовремя я приступил к службе в воздушном военном училище. Нас было всего 24 учащихся, унтер-офицеры и также несколько вахмистров. Обучение в училище проходило несколькими курсами. Они были разделены на: ведение боя, дисциплинарный порядок, тактика, оружие и способы его применения. Занятия проводили капитаны и один майор, офицеры, которые до войны точно профессионально учились. Служба начиналась в 7 утра и заканчивалась только поздними вечерними часами. Два занятия ночью требовали от нас почти невозможного.
Доходило до смертельной границы. По теории и практике сдавались устные и письменный экзамены. В конце обучения нам писали характеристики, которые позже влияли на назначения и повышения.
27-го мая 1941 г. я находился снова в своей военной части и взял на себя к радости моих товарищей командование группой. Все говорили вокруг, что наша кампания здесь у Берлина скоро завершится, и наша батарея будет направлена в сторону Данцига, что вблизи литовской границы. Эта передислокация последовала 10-го июня 1941 г. на военных машинах. Сухопутные транспортные средства были загружены амуницией и горючим. Это выглядело так, как будто мы ехали на войну. Что мы не знали, так это то, что это не только так выглядело, а это так и было на самом деле; мы ехали на войну! Это должно было стать войной, которая обернется несчастьями для нашего народа. Но мы повиновались лозунгу «Фюрер приказал, мы следуем за тобой».
После трехдневного передвижения мы приехали в город Эльблонг. Несколько километров оттуда мы заняли позицию на большой прогалине в лесу.
Выяснилось, что вокруг нас лес сплошь был наполнен артиллерией и танками. Теперь мне стало ясно, что этот поход был предназначен для большого военного боя, для войны. Это могла быть только война с Россией.
[ РИСУНОК ]
Буксир и 8,8 см зенитная пушка
До 18-го июня 1941 г. до военных действий не доходило. От нашего командира батареи мы узнали, что скоро действительно начнется война с Россией. Будучи молодыми солдатами и, следуя «фюреру», мы были, конечно, воодушевлены таким известием. Об опасностях вообще никто не думал. Мы думали, что Россия угрожала нам и нашему народу, а мы должны были защититься при помощи неожиданного нападения. Из-за секретной обстановки у нас не было больше связи с гражданским населением. Но точно не осталось секретом, что тут проследовала большая группа.
Скоро мы узнали, что наша 6-ая зенитная дивизия была распределена в группу Норд, и мы должны были быть задействованы в зенитной обороне и при необходимости в наземных боях, а особенно в противотанковой борьбе. Это выявилось позже во время наступления, кроме начальной фазы, что мы с нашими тяжелыми 8,8 см пушками, пока я был в части, едва ли участвовали в борьбе с самолетами.
План против СССР, так называемая операция «Барбаросса», предусматривал в качестве задания для группы войск Норд уничтожение в балтийских странах борющихся советских сил и затем захват Ленинграда и Кронштадта. Группа войск Норд шла под предводительством фельдмаршала Риттера фон Леба. Ему подчинялись 16-ая и 18-ая армии, кроме всего, с танковыми корпусами генерала Райнхардта и Манштайна. Эти танковые корпуса уже принимали участие в успешных и решающих боях во Франции.
18-го июня 1941 г. была снова осуществлена передислокация, дальше в направлении Клайпеды. Несколько километров до литовской границы мы шли в открытом поле, не делая привалов. Поэтому мы должны были насыпать вокруг своих пушек земляные валы.
Нашей задачей была защита лежащих танковых и пехотных единиц от возможных воздушных атак.
Ранним утром 22-го июня 1941 г. сотни артиллерийских пушек вблизи открыли огонь по передовым советским позициям и бункерным сооружениям. Это было таким адом, которого я еще никогда не испытывал. Танки и пехота вышли в нападение и прорвались через первые передовые пограничные позиции.
Скоро напротив нам вели уже первых схваченных полевыми полицаями пленных. Явно не было трюком поймать этих русских.
[ РИСУНОК ]
Наша 8,8 пушка в засыпанном защитном земляном валу
Они были абсолютно удивлены, оказавшись под танками. Русская оборона была еще вообще не организована, как мы узнали позже.
Во время пушечного града мы готовили к бою свои пушки и обоз машин. Наш обоз под руководством главнокомандующего Рене Халлера получил приказ подъехать к предусмотренному району сосредоточения и занять там выжидательную позицию до дальнейших указаний. Мы состояли в Гольштайнской пехотной дивизии, и нашей задачей было во время продвижения отражать возможные танковые атаки,
[ РИСУНОК ]
Русские во время марша в плен
а также борьба с наземными целями, если продвижение задержится. Первой целью был прорыв пограничных укреплений и позже завоевание города Лиепая. Захват шел хорошо. Вначале противостояние было еще очень слабым, но примерно через 10 километров становилось гораздо сильнее. Солдаты нашей пехоты, под защитой легкой противотанковой артиллерии, стремительно продвигались вперед по местности с большими лесонасаждениями и малым количеством холмов. Было мало укрепленных дорог, но зато очень хорошие и широкие песчаные дороги, по которым мы тоже хорошо ехали на своих машинах. На 3-ий день наступления противостояние стало настолько сильным, что командир полка пехоты потребовал нашего участия. Сильно укрепленное сооружение с большим количеством маленьких бетонных бункеров задерживали нападение и повлекли за собой первые потери. Я привел свою артиллерию
[ РИСУНОК ]
Моя пушка во время обстрела наземных целей
на позицию и уничтожил большим количеством выстрелов бункерное сооружение, которое было оснащено автоматическими пулеметами, так что путь для дальнейшего продвижения части, которой относился я со своей артиллерией, был свободен. К этому я должен сказать, что пушки нашей батареи попеременно подчинялись батальону, но решения о нападении должны были принимать командиры зенитной артиллерии совместном соответствующими командирами военной части. Пехотинцев очень успокаивал тот факт, что рядом такое большое противотанковое оружие. Все время распределения сигарет и провизии, к нашей радости, принимались в расчет.
Вложения
41-45
В течение трех дней в наступлении мы едва ли спали, но должно было быть еще больше бессонных ночей. Предусмотрительно мы получали от нашей части таблетки «Перветин». Они давали возможность оставаться бодрыми, не смотря на недосыпание. В большую жару мы бессонно днями шли на Север большими темпами и с боевыми действиями. Без таблеток мы этого бы никогда не вынесли.
25-го июня 1941 г., ранним утром, мы преодолели пограничные укрепления, которые выдвигались уступами, и приближались теперь к городу Лиепая. Но как только мы к нему подошли и могли следовать за пехотными частями, дошло до короткого боя с русским танком. Случайно мы обнаружили его в лесу. Мы ехали по широкой лесной дороге и завернули в поворот, как увидели в 400 м от нас танк. В этот момент недалеко от нас взорвалась граната, но которая не причинила вреда. Мы отъехали на нашем буксире назад и выставили пушку. Затем мы подвинули
[ РИСУНОК ]
Легкий танк Т 26. Первый танк, попавшийся нашей пушке.
нашу пушку немного вперед. Наша пушка на транспортировочном средстве выстрелила, так что мы могли обезвредить танк одним попаданием в башню. Мы очень гордились своим достижением, потому что во время дальнейшего продвижения через лес мы много раз пользовались лишь нашим ручным огнестрельным оружием. Саперная часть, сопровождавшая нас, оказала нам активную поддержку во время атак русских военных частей. Привал, который мы сделали на просеке, чуть не стоил нам жизни. Пока мы сидели в траве, вдруг упала круглая
ручная граната между нами под ноги одного товарища. Своевременно, не колеблясь, он бросил ручную гранату обратно в лес, где она секундой позже взорвалась. Все подпрыгнули со своими пулеметами, а я со своим автоматическим пистолетом, и сразу пошли в укрытие.
[ РИСУНОК ]
Наш маршрут от Эльблонга через Лиепая- Рига- Псков- вдоль Чудско-Псковского озера- Гдов- Луга
Когда не последовало дальнейшей атаки, мы исследовали ближайшую местность и случайно нашли в замаскированной землянке очень молодого русского солдата. Так как у нас не было времени и нужно было спешить дальше, мы его передали проходившей рядом пехотной части. Тут нам не нужно было выстаивать в боях. Танковые и пехотные
части стремительно обстреляли город и захватили его. У нас было не много работы. Я получил приказ задержаться недалеко от города со своей артиллерией и дождаться другими артиллериями нашу батарею, потому что дальнейшее наступление должно было происходить всей батареей.
Скоро мы узнали, что большие вражеские соединения находятся в разведке, расположились около Риги и пытаются сбежать через Западную Двину. Мы были распределены под руководство пехотного командования и подразделению сил быстрого реагирования 1-го корпуса армии, состоящего из самокатных частей, противотанковой артиллерии, саперов и легких танков в качестве танковой защиты. Заданием этой большой боевой группы заключалось в том, чтобы перекрыть пытающимся скрыться советским солдатам переход через Западную Двину возле Риги и по возможности избежать сооружения мостов. Но, к сожалению, это удалось позже. Несмотря на все цель этого задания была достигнута. Бежавшие из Курляндии советские колонны больше не пересекли Западную Двину и в-основном попали в плен. По дороге туда нас часто втягтвали в боевые действия. Поэтому и моя пушка часто вступала в бой. Нами обстреливались не только танки, но и русская пехота в ближнем бою. Однажды, когда я стоял с пушкой у окраины леса, на одну часть по соседству, вблизи одной деревни, напали три танка 52т с десантом на них. Мы были очень удивлены размерами танков, такой тип до этого мы вообще не видели. Саперные войска и легкие таки стреляли своими маленькими пушками в огромный танк. Успеха было не видать. Несмотря на большое количество попаданий, танки ехали без остановки дальше. Со своими маленькими пушками у них вообще не было шансов против этих гигантов. Так как сначала они были в укрытии, мы не могли победить танки. К счастью, они подъехали позже в нашу зону обзора. Двумя нацеленными выстрелами мы попали в первый танк. Сопровождавшая пехота спрыгнула с танков и ушла в укрытие, в то время когда в танке взорвались боеприпасы, и башня улетела в воздух. Вслед за этим оба других танка развернулись, и сопровождавшая их пехота искала убежища. До другой атаки не дошло.
От сопровождавших нас танкистов мы слышали только хвалебные слова. Наша задача была выполнена. К сожалению, одно из осадных орудий получило полное попадание.
Многие вражеские силы были отрезаны от переходов Западной Двины и попали в плен.
[ РИСУНОК ]
Легкий оборонный танк с 3,7 см пушкой, бывший с нами в бою
Наступление шло теперь укомплектованной батареей дальше в Ригу. Там наша часть получило задачу быть готовой к следующему наступлению. На окраине городу возле крестьянского дома мы заняли выжидательную позицию. Здесь мы оставались два дня и ждали наш обоз. Гражданское население Латвии было очень радо тому, что немецкие солдаты, наконец освободят их от советского господства. Так получилось, что у меня была возможность пообщаться с некоторыми людьми. Некоторые говорили даже пару слов на ломаном немецком. Наконец, прибыл наш обоз вместе с полевой кухней. Наш повар сразу приготовил нам питательной еды, по которой мы уже давно соскучились. Самую большую радость приносили нам, как всегда, многие новости из Родины.
В начале июля 1941 г. пришел приказ к наступлению. Наша часть была распределена в танковую группу 4 под командованием генерала Хёппнера. Задачей было прорыв танков через старую русскую границу южнее Чудско-Псковского озера. Эта линия была застроенной так называемой линией Сталина, это значит главной оборонной линией с бункерами и тяжелыми укреплениями. Прорваться через эту линию Сталина было задачей 1-о танковой дивизии и некоторых стрелковых полков. Это должно было стать одной из самых сложных задач.
Мы должны были принимать участие в составе 1-ой танковой дивизии при отражении атак вражеских танковых сил. На магистрали Рига – Псков мы ехали без обоза укомплектованным подразделением с резервным командованием почти до Острова. Здесь главное подразделение танков уже было задействовано в тяжелых боях, но смогло прорваться в город, не смотря на большое сопротивление. Мы получили свой приказ о нападении, когда воздушная разведка сообщила, что русские танковые подразделения были на подходе города Остров и городских мостов реки Великая. После того как мы совершили перекат на мелководье пушками, мы притянули свои пушки на буксире на позицию немного севернее Острова.
[ РИСУНОК ]
Езда на пушке через приток реки Великая
Это были очень сильные русские боевые подразделения с тяжелыми танками, которые должны были вытеснить нас обратно с линии Сталина. Мы уже видели, как в небе немецкие ,,Ю 57’’ вдали сбивали подъезжавшего врага и видели также облака дыма, поднимавшиеся с земли. Скоро мы были также обстреляны русской артиллерией. К счастью, русская артиллерия стреляла далеко над нами, так что у нас не было потерь. В нашем обозе, занявшем позицию далеко за нами,
В течение трех дней в наступлении мы едва ли спали, но должно было быть еще больше бессонных ночей. Предусмотрительно мы получали от нашей части таблетки «Перветин». Они давали возможность оставаться бодрыми, не смотря на недосыпание. В большую жару мы бессонно днями шли на Север большими темпами и с боевыми действиями. Без таблеток мы этого бы никогда не вынесли.
25-го июня 1941 г., ранним утром, мы преодолели пограничные укрепления, которые выдвигались уступами, и приближались теперь к городу Лиепая. Но как только мы к нему подошли и могли следовать за пехотными частями, дошло до короткого боя с русским танком. Случайно мы обнаружили его в лесу. Мы ехали по широкой лесной дороге и завернули в поворот, как увидели в 400 м от нас танк. В этот момент недалеко от нас взорвалась граната, но которая не причинила вреда. Мы отъехали на нашем буксире назад и выставили пушку. Затем мы подвинули
[ РИСУНОК ]
Легкий танк Т 26. Первый танк, попавшийся нашей пушке.
нашу пушку немного вперед. Наша пушка на транспортировочном средстве выстрелила, так что мы могли обезвредить танк одним попаданием в башню. Мы очень гордились своим достижением, потому что во время дальнейшего продвижения через лес мы много раз пользовались лишь нашим ручным огнестрельным оружием. Саперная часть, сопровождавшая нас, оказала нам активную поддержку во время атак русских военных частей. Привал, который мы сделали на просеке, чуть не стоил нам жизни. Пока мы сидели в траве, вдруг упала круглая
ручная граната между нами под ноги одного товарища. Своевременно, не колеблясь, он бросил ручную гранату обратно в лес, где она секундой позже взорвалась. Все подпрыгнули со своими пулеметами, а я со своим автоматическим пистолетом, и сразу пошли в укрытие.
[ РИСУНОК ]
Наш маршрут от Эльблонга через Лиепая- Рига- Псков- вдоль Чудско-Псковского озера- Гдов- Луга
Когда не последовало дальнейшей атаки, мы исследовали ближайшую местность и случайно нашли в замаскированной землянке очень молодого русского солдата. Так как у нас не было времени и нужно было спешить дальше, мы его передали проходившей рядом пехотной части. Тут нам не нужно было выстаивать в боях. Танковые и пехотные
части стремительно обстреляли город и захватили его. У нас было не много работы. Я получил приказ задержаться недалеко от города со своей артиллерией и дождаться другими артиллериями нашу батарею, потому что дальнейшее наступление должно было происходить всей батареей.
Скоро мы узнали, что большие вражеские соединения находятся в разведке, расположились около Риги и пытаются сбежать через Западную Двину. Мы были распределены под руководство пехотного командования и подразделению сил быстрого реагирования 1-го корпуса армии, состоящего из самокатных частей, противотанковой артиллерии, саперов и легких танков в качестве танковой защиты. Заданием этой большой боевой группы заключалось в том, чтобы перекрыть пытающимся скрыться советским солдатам переход через Западную Двину возле Риги и по возможности избежать сооружения мостов. Но, к сожалению, это удалось позже. Несмотря на все цель этого задания была достигнута. Бежавшие из Курляндии советские колонны больше не пересекли Западную Двину и в-основном попали в плен. По дороге туда нас часто втягтвали в боевые действия. Поэтому и моя пушка часто вступала в бой. Нами обстреливались не только танки, но и русская пехота в ближнем бою. Однажды, когда я стоял с пушкой у окраины леса, на одну часть по соседству, вблизи одной деревни, напали три танка 52т с десантом на них. Мы были очень удивлены размерами танков, такой тип до этого мы вообще не видели. Саперные войска и легкие таки стреляли своими маленькими пушками в огромный танк. Успеха было не видать. Несмотря на большое количество попаданий, танки ехали без остановки дальше. Со своими маленькими пушками у них вообще не было шансов против этих гигантов. Так как сначала они были в укрытии, мы не могли победить танки. К счастью, они подъехали позже в нашу зону обзора. Двумя нацеленными выстрелами мы попали в первый танк. Сопровождавшая пехота спрыгнула с танков и ушла в укрытие, в то время когда в танке взорвались боеприпасы, и башня улетела в воздух. Вслед за этим оба других танка развернулись, и сопровождавшая их пехота искала убежища. До другой атаки не дошло.
От сопровождавших нас танкистов мы слышали только хвалебные слова. Наша задача была выполнена. К сожалению, одно из осадных орудий получило полное попадание.
Многие вражеские силы были отрезаны от переходов Западной Двины и попали в плен.
[ РИСУНОК ]
Легкий оборонный танк с 3,7 см пушкой, бывший с нами в бою
Наступление шло теперь укомплектованной батареей дальше в Ригу. Там наша часть получило задачу быть готовой к следующему наступлению. На окраине городу возле крестьянского дома мы заняли выжидательную позицию. Здесь мы оставались два дня и ждали наш обоз. Гражданское население Латвии было очень радо тому, что немецкие солдаты, наконец освободят их от советского господства. Так получилось, что у меня была возможность пообщаться с некоторыми людьми. Некоторые говорили даже пару слов на ломаном немецком. Наконец, прибыл наш обоз вместе с полевой кухней. Наш повар сразу приготовил нам питательной еды, по которой мы уже давно соскучились. Самую большую радость приносили нам, как всегда, многие новости из Родины.
В начале июля 1941 г. пришел приказ к наступлению. Наша часть была распределена в танковую группу 4 под командованием генерала Хёппнера. Задачей было прорыв танков через старую русскую границу южнее Чудско-Псковского озера. Эта линия была застроенной так называемой линией Сталина, это значит главной оборонной линией с бункерами и тяжелыми укреплениями. Прорваться через эту линию Сталина было задачей 1-о танковой дивизии и некоторых стрелковых полков. Это должно было стать одной из самых сложных задач.
Мы должны были принимать участие в составе 1-ой танковой дивизии при отражении атак вражеских танковых сил. На магистрали Рига – Псков мы ехали без обоза укомплектованным подразделением с резервным командованием почти до Острова. Здесь главное подразделение танков уже было задействовано в тяжелых боях, но смогло прорваться в город, не смотря на большое сопротивление. Мы получили свой приказ о нападении, когда воздушная разведка сообщила, что русские танковые подразделения были на подходе города Остров и городских мостов реки Великая. После того как мы совершили перекат на мелководье пушками, мы притянули свои пушки на буксире на позицию немного севернее Острова.
[ РИСУНОК ]
Езда на пушке через приток реки Великая
Это были очень сильные русские боевые подразделения с тяжелыми танками, которые должны были вытеснить нас обратно с линии Сталина. Мы уже видели, как в небе немецкие ,,Ю 57’’ вдали сбивали подъезжавшего врага и видели также облака дыма, поднимавшиеся с земли. Скоро мы были также обстреляны русской артиллерией. К счастью, русская артиллерия стреляла далеко над нами, так что у нас не было потерь. В нашем обозе, занявшем позицию далеко за нами,
Вложения
46-50
царило большое беспокойство, потому что места падений снарядов находились в непосредственной близости.
[ РИСУНОК ]
На этой карте видно, по какому маршруту шло наступление 18-ой армии. Моя военная часть двигалась из Риги с танковым корпусом и в направлении реки Великая в Остров и далее в Псков, вдоль Чудско-Псковского озера, затем сворачивая в Лугу, и потом снова в направлении Гдова, через Лугу в направлении Нарвы
Сильный шум двигателей вдали говорил о том, что тяжелые танки наступали. Первые ряды нашей 1-ой танковой дивизии, которые принимали участие в нападении на Псков, попали под массивную танковую атаку. Русские напали сверхтяжелыми танками КВ1 и КВ2 и двинулись в направлении Острова.
[ РИСУНОК ]
Наша замаскированная 8,8 зенитная пушка ждет врага
Против этих огромных катящихся бункеров не было ограничения. 3,7 см взвод противотанковых пушек прямо-таки поежился. Они проезжали даже мимо немецких танков. Возникла скользкая ситуация. Кто остановит этих великанов?
Сейчас был наш выход. В последнюю минуту мы должны были устранить катастрофу. Мы видели вдали, что там происходило, и как танки подъежали все ближе к нам. Наш командир батареи отдал приказ дать подъехать танкам до расстояния примерно в 500 метров и потом нацелено открыть огонь. Как только мой наводчик показал, что уже настал момент, я отдал приказ стрелять. Так же произошло и на других пушках. Во всей ближайшей местности стояла еще 15 см артиллерия, которая тоже открыла огонь по танкам. Успехи превзошли все наши ожидания. В течение короткого времени загорелось 3 танка, и два закрутились, потому что, предположительно, их цепи были разорваны. Остальные танки попытались уйти в укрытие или скрыться. Это было огромным успехом!
На тот момент ситуация была спасена. Наши танки в боевом порядке и части моторизованной пехоты пошли в контрнаступление. Мы защищали атаку, обстреливая русскую пехоту шрапнельными снарядами и танки противотанковыми гранатами.
[ РИСУНОК ]
Враг из смотрового устройства
Наша батарея двигалась дальше через реку Великая в направлении Пскова. Там мы дошли до летной площадки, после того как город был захвачен танковыми частями. Это было предусмотренным местом для сбора нашего эшелона артиллерии, легкой зенитной артиллерии и нашего обоза. Многие дни мы ждали здесь нового приказа о нападении. В течение этого времени мы в первый раз были подвергнуты налетам русских истребителей-бомбардировщиков. Это были бомбардировщики ИЛ-2. Так как у нас не было с собой прибора ведения боя, мы не могли обстреливать самолеты нашими большими пушками. Но для этого подходили наши малые 2 см пушки. В целом, безуспешно, так как эти самолеты можно было обстрелять только танковыми гранатами, их застеклённая носовая часть фюзеляжа была бронированной. Об этом мы узнали, к сожалению, гораздо позже.
Во время обсуждения одного из нападений мы с товарищем были торжественно награждены грамотами командиром батареи. По итогам наших хороших достижений и за храбрость перед врагом мы получили награду от командира военно-воздушных сил при командовании группой войск Норд Железным Крестом 2-ой степени. Были поздравления командира и моих товарищей и глоток из бутылки.
Вскоре мы получили новые приказы к наступлению. Мы были распределены в пехотную дивизию, у которой была задача прорваться через Чудско-Псковское озеро и занять маленький город Гдов. Нам снова выпала защита от русских танков. Линия Сталина лежала позади нас, но перед нами до Гдова снова построили оборонительную линию, которая доставляла немало проблем идущим впереди пехотинцам. Русская оборона Гдова была масштабной. Танками, артиллерией и самолетами хотели остановить немецкое продвижение. Снова мы были отправлены с пушками на передовую. Мы должны были побороть собрания групп войск и бункеры, а также защищаться от возможных танковых атак. При дальнейшем ведении боя, с многочисленными передислокациями, мы обстреляли очаги сопротивления и бункеры. Скоро наши нападающие подразделения дошли до города, и последние оборонительные сооружения были свергнуты.
После того как наша батарея справилась со своей задачей, недалеко до города был получен приказ снова присоединиться к 1-ой танковой дивизии, задачей которой было ведение наступление других подчиненных пехотных дивизий до железнодорожной линии Ленинград- Луга- Москва. Если эта цель будет достигнута, то подкрепление Ленинграда оружием и продовольствием было бы прекращено.
Магистраль в Лугу вела через огромную лесную зону и
[ РИСУНОК ]
Запряженный лошадьми пехотный обоз на бревенчатой дороге
по которой на многих участках, если там шел дождь, едва ли можно было проехать на тяжелых машинах. Только бревенчатые настилы делали возможным передвижение. Поэтому инженерные войска для тяжелых машин сделали в сумасшедшем темпе бревенчатые дороги. Запряженные лошадьми пехотные части были задействованы.
Город Луга со своим железнодорожным узловым пунктом был ядром в обороне Ленинграда и, соответственно, был очень сильно укреплен для обороны. Болотная, трясинная, почти непроходимая местность делала танковое нападение почти невозможным. Поэтому нападение на город задержалось на многие дни. На левом фланге, там, где улицы и местность казались для немецкого нападения еще более невыгодными, русские вообще не ожидали немецкого нападения. Но здесь заняла позицию вся наша зенитная артиллерия с тремя тяжелыми и одной легкой батареей наряду со многими боевыми и танковыми подразделениями артиллерии. Ураганным огнем всех батарей на этом месте был совершена неожиданная атака на Лугу. После тяжелых боев Луга была захвачена. В захвате Луги мы не участвовали, потому что батарея была направлена в другой очаг боевых действий. Мы еще узнали, что танковый корпус Райнхарда со своими частями, с которыми мы начинали атаку, еще очень долго стоял на плацдарме возле Луги. Было непонятно, почему атака не была направлена сразу дальше, хотя враг был раскрыт разведкой, и теперь было самое время прорываться в Ленинград. Расстояние до Ленинграда составляло только 115 километров. Теперь в спешке нам навстречу были брошены ленинградские курсанты и поспешно собранные подразделения. При дальнейшей атаке, проходя через Лугу и Нарву с саперной частью, нам было оказано сильно сопротивление этими русскими кадетами. Эти юные парни не думали о том, чтобы сдаться в плен. Они боролись до последнего. Мы восхищались ими. Молодые кадеты сидели даже на новых танках, с которых мы многих
царило большое беспокойство, потому что места падений снарядов находились в непосредственной близости.
[ РИСУНОК ]
На этой карте видно, по какому маршруту шло наступление 18-ой армии. Моя военная часть двигалась из Риги с танковым корпусом и в направлении реки Великая в Остров и далее в Псков, вдоль Чудско-Псковского озера, затем сворачивая в Лугу, и потом снова в направлении Гдова, через Лугу в направлении Нарвы
Сильный шум двигателей вдали говорил о том, что тяжелые танки наступали. Первые ряды нашей 1-ой танковой дивизии, которые принимали участие в нападении на Псков, попали под массивную танковую атаку. Русские напали сверхтяжелыми танками КВ1 и КВ2 и двинулись в направлении Острова.
[ РИСУНОК ]
Наша замаскированная 8,8 зенитная пушка ждет врага
Против этих огромных катящихся бункеров не было ограничения. 3,7 см взвод противотанковых пушек прямо-таки поежился. Они проезжали даже мимо немецких танков. Возникла скользкая ситуация. Кто остановит этих великанов?
Сейчас был наш выход. В последнюю минуту мы должны были устранить катастрофу. Мы видели вдали, что там происходило, и как танки подъежали все ближе к нам. Наш командир батареи отдал приказ дать подъехать танкам до расстояния примерно в 500 метров и потом нацелено открыть огонь. Как только мой наводчик показал, что уже настал момент, я отдал приказ стрелять. Так же произошло и на других пушках. Во всей ближайшей местности стояла еще 15 см артиллерия, которая тоже открыла огонь по танкам. Успехи превзошли все наши ожидания. В течение короткого времени загорелось 3 танка, и два закрутились, потому что, предположительно, их цепи были разорваны. Остальные танки попытались уйти в укрытие или скрыться. Это было огромным успехом!
На тот момент ситуация была спасена. Наши танки в боевом порядке и части моторизованной пехоты пошли в контрнаступление. Мы защищали атаку, обстреливая русскую пехоту шрапнельными снарядами и танки противотанковыми гранатами.
[ РИСУНОК ]
Враг из смотрового устройства
Наша батарея двигалась дальше через реку Великая в направлении Пскова. Там мы дошли до летной площадки, после того как город был захвачен танковыми частями. Это было предусмотренным местом для сбора нашего эшелона артиллерии, легкой зенитной артиллерии и нашего обоза. Многие дни мы ждали здесь нового приказа о нападении. В течение этого времени мы в первый раз были подвергнуты налетам русских истребителей-бомбардировщиков. Это были бомбардировщики ИЛ-2. Так как у нас не было с собой прибора ведения боя, мы не могли обстреливать самолеты нашими большими пушками. Но для этого подходили наши малые 2 см пушки. В целом, безуспешно, так как эти самолеты можно было обстрелять только танковыми гранатами, их застеклённая носовая часть фюзеляжа была бронированной. Об этом мы узнали, к сожалению, гораздо позже.
Во время обсуждения одного из нападений мы с товарищем были торжественно награждены грамотами командиром батареи. По итогам наших хороших достижений и за храбрость перед врагом мы получили награду от командира военно-воздушных сил при командовании группой войск Норд Железным Крестом 2-ой степени. Были поздравления командира и моих товарищей и глоток из бутылки.
Вскоре мы получили новые приказы к наступлению. Мы были распределены в пехотную дивизию, у которой была задача прорваться через Чудско-Псковское озеро и занять маленький город Гдов. Нам снова выпала защита от русских танков. Линия Сталина лежала позади нас, но перед нами до Гдова снова построили оборонительную линию, которая доставляла немало проблем идущим впереди пехотинцам. Русская оборона Гдова была масштабной. Танками, артиллерией и самолетами хотели остановить немецкое продвижение. Снова мы были отправлены с пушками на передовую. Мы должны были побороть собрания групп войск и бункеры, а также защищаться от возможных танковых атак. При дальнейшем ведении боя, с многочисленными передислокациями, мы обстреляли очаги сопротивления и бункеры. Скоро наши нападающие подразделения дошли до города, и последние оборонительные сооружения были свергнуты.
После того как наша батарея справилась со своей задачей, недалеко до города был получен приказ снова присоединиться к 1-ой танковой дивизии, задачей которой было ведение наступление других подчиненных пехотных дивизий до железнодорожной линии Ленинград- Луга- Москва. Если эта цель будет достигнута, то подкрепление Ленинграда оружием и продовольствием было бы прекращено.
Магистраль в Лугу вела через огромную лесную зону и
[ РИСУНОК ]
Запряженный лошадьми пехотный обоз на бревенчатой дороге
по которой на многих участках, если там шел дождь, едва ли можно было проехать на тяжелых машинах. Только бревенчатые настилы делали возможным передвижение. Поэтому инженерные войска для тяжелых машин сделали в сумасшедшем темпе бревенчатые дороги. Запряженные лошадьми пехотные части были задействованы.
Город Луга со своим железнодорожным узловым пунктом был ядром в обороне Ленинграда и, соответственно, был очень сильно укреплен для обороны. Болотная, трясинная, почти непроходимая местность делала танковое нападение почти невозможным. Поэтому нападение на город задержалось на многие дни. На левом фланге, там, где улицы и местность казались для немецкого нападения еще более невыгодными, русские вообще не ожидали немецкого нападения. Но здесь заняла позицию вся наша зенитная артиллерия с тремя тяжелыми и одной легкой батареей наряду со многими боевыми и танковыми подразделениями артиллерии. Ураганным огнем всех батарей на этом месте был совершена неожиданная атака на Лугу. После тяжелых боев Луга была захвачена. В захвате Луги мы не участвовали, потому что батарея была направлена в другой очаг боевых действий. Мы еще узнали, что танковый корпус Райнхарда со своими частями, с которыми мы начинали атаку, еще очень долго стоял на плацдарме возле Луги. Было непонятно, почему атака не была направлена сразу дальше, хотя враг был раскрыт разведкой, и теперь было самое время прорываться в Ленинград. Расстояние до Ленинграда составляло только 115 километров. Теперь в спешке нам навстречу были брошены ленинградские курсанты и поспешно собранные подразделения. При дальнейшей атаке, проходя через Лугу и Нарву с саперной частью, нам было оказано сильно сопротивление этими русскими кадетами. Эти юные парни не думали о том, чтобы сдаться в плен. Они боролись до последнего. Мы восхищались ими. Молодые кадеты сидели даже на новых танках, с которых мы многих
Вложения
Alex Ponomarev
Модератор
51-55
подстрелили и могли повредить других. В-основном на зацепленных танках были порваны цепи, и они, тем самым, становились неманевренными.
Бои между Лугой и Нарвой были тяжелыми и стоили очень многих потерь обеим сторонам. Также и в нашей батарее были раненые и трое мертвых. От наших бомбардировщиков к этому времени не было вообще ничего слышно. С воздуха поддержки не было. Зато прибавлялось русских бомбардировщиков «Ратас».
1-го августа 1941 г. я был повышен в звании приказом дивизии до фанен-юнкера вахт-мейстера. Я остался в своей группе, потому что в батарее выставляли группы зенитного боя. Одной такой боевой группой я должен был командовать. Тогдашней боевой группе были предоставлены одна 2 см пушка с обслуживанием, пулемет и несколько солдат из обоза. Канцелярия части состояла теперь в-основном только из главнокомандующего. Между тем взятые в плен русские, эстонцы и латыши объявили о своей готовности бороться на нашей стороне против русских. Благодаря этому можно было заменить служащих на кухне и рядовых артиллеристов. С этими людьми у нас вообще не было проблем. Они были очень послушными и помогали, где только могли.
В лесной зоне западнее от Котлов и Финского залива нам пришлось выстоять в особо сложных боях. Эти бои способствовали образованию
[ РИСУНОК ]
Дорога в регионе Нарва- Кингисепп- Пушкин, по которой мы ехали на своих гусеничных машинах
фронта Ораниенбаума. Стоял конец сентября – начало октября, многие дни дождь лил, как из ведра. Дороги превратились в трясину. Здесь было практически невозможно продвигаться дальше на наших машинах. Несмотря на это ожесточенная борьба продолжалась. Сопротивление русских возрастало по мере приближения немецких войск к Ленинграду. Был шанс взять город штурмом, как обычно в этой войне. Продвижение вперед было приостановлено из-за бессмысленных приказов высшего военного руководства. Группы с ленинградского фронта были отправлены в 16-ую армию в сторону Смоленска.
Наша часть не была затронута этой передислокацией в южную зону захвата. Мы были отделены от окруженной группировки Ораниенбаума, где было много русских дивизий, и были отправлены в дивизию, задачей которой было уничтожение отступающих из балтийских стран русских частей и потом дальше проведение атаки в направлении Ленинграда. Потом это стало борьбой метр за метром. Очень часто мы вступали в бой с пушками, при этом были уничтожены некоторые танки. Наша батарея во время атаки на Ленинград была перенесена из одного очага боя в другой.
[ РИСУНОК ]
Царский дворец в Красном Селе (или Екатерининский дворец)
Время от времени мы тоже плотно залегали в одном месте, в то время когда пехотными частями проводились атаки на окраины Ленинграда. Но когда начались русские танковые атаки, мы должны были быть в бою.
В конце октября 1941 г. мы заняли с нашими пушками позицию в непосредственной близости от Екатерининского Дворца (Царское Село), в 35 километрах от Ленинграда. Предусматривалось, что наша зенитная часть отсюда будет поддерживать атаку на Ленинград и позже разбивать возможные танковые атаки.
У меня была возможность осмотреть дворец, и я был поражен красотой. Для меня было потрясением увидеть, что немецкие солдаты разорвали шелковые обои. Можно было найти себе другой сувенир! Интересным для меня оказалась столовая со столом, сервированным тарелками, а также прилегающая кухня, которую можно было вызвать нажатием ногой рычага под столом. Через многие дни мы узнали, что атака на Ленинград была отменена, хотя передовые части уже были на подступах к Ленинграду, а другие части уже была на Неве недалеко от Ладожского озера. Тем самым Ленинград был окружен с суши. Свободным доступом к городу оставалось только проход на кораблях через Ладожское озеро. Немецкие пехотинцы уже дошли бы до Тихвина и там бы установили связь с финнами. Но до этого не дошло. Наши части должны были отступать из-за плохих погодных условий и состояния дорог, а также из-за сильного противостояния. Только мы дошли до нового района ведения боя на теперешнем оборонном фронте, он уже не назывался фронтом нападения, мы снова заняли позицию на немного холмистом поле. Мы вырыли ямы для наших палаток и выложили их сеном. Посреди ночи было очень-очень холодно. Несмотря на то, что мы втроем лежали рядом, мы дрожали от холода. Когда мы хотели открыть нашу палатку, мы поняли, что нас занесло снегом. Температура этим утром резко упала до минус 20 Сº. Таким образом, зима началась уже в ноябре 1941 г. Температура в последующие дни и недели все понижалась и достигла в самое холодное время года в феврале
1942 г. отметки минус 52 градуса. Мы в качестве военно-воздушных сил для зимы были очень хорошо укомплектованы по сравнению с пехотинцами. У нас были толстые длинные зимние пальто с мехом, валенки, перчатки и шапки-ушанки. Нам было по-настоящему жаль пехотинцев в их тонких летних плащах и кожаных сапогах с коротким голенищем. Огромные потери из-за обморожений были причиной плохого обмундирования солдат зимней амуницией. Собранная на Родине зимняя одежда прибыла слишком поздно. Мы позже постоянно видели, что солдаты снимали с убитых русских валенки и ватные куртки.
Поздним вечером мы дошли до нашей выжидательной позиции в Никольском, когда мы были отправлены под командованием лейтенанта Нителя на передовую к саперному батальону. Я занял позицию со своей артиллерией непосредственно за стрелковыми окопами саперов, под защитой немецкого заградительного огня по русским линиям. Как раз когда мои пушки были готовы к бою, саперы закричали «Танки, танки!» Я увидел вдали, что из стороны местечка Колпино на нас двигались около 10 танков. По моему приказу мой друг, унтер-офицер Вагнер, сбил первый из приближавшихся танков. Я давал танкам, которые двигались по очереди через перекат, приблизиться до 500 метров. Потом я давал команду открывать огонь. Уже первый выстрел попал точно в цель. Друг за другом мы сбили два других танка. После того как мы уничтожили второй танк, на нас открылся ужасный обстрел.
[ РИСУНОК ]
Мой друг унтер-офицер Вагнер
Русская пушка 7,62 см, называемая также «ратш-бум» (большая скорость выстрелов), попала в нас. Выстрел пробил танковое стекло и моего сидевшего у прицела друга. Мы подняли его смертельно раненного с места, и я сел за управление, прицелился к следующему танку и выстрелил. Через два выстрела и этот танк был обезврежен.
Эта трагическая смерть в этом таком успешном бою очень долго угнетала меня и надолго останется в памяти. Хотя мы уже обстреляли много танков, обстрел сегодняшних танков был похвально отмечен даже в фронтовом информационном вестнике военно-воздушных сил. (в приложении)
25-го ноября 1941 г. я был награжден генералом военно-воздушных сил боевым знаком отличия зенитной артиллерии. К этому времени нам нужно было выстоять в тяжелых боях перед Колпино. Нам было известно, что на крупных сталелитейных заводах в Колпино изготавливались сверхкрупные танки Т52 и Т54. Они здесь изготавливались в большом количестве и частично с рабочими в качестве танковой атаки сразу отправлялись на нас.
Оба места, Колпино и Никопольское, мне навсегда запомнились, потому что перед Колпино и Красным Бором я пережил самые тяжелые танковые атаки и находился там самое большое время на этом отрезке фронта перед Ленинградом. За эти бои позже я получил также Железный Крест 1-ой степени от главнокомандующего 6-го воздушного флота.
Уже с 11-го ноября 1941 г. стояла суровая зима со средними температурами минус 35Сº мороза и даже ниже. Районом сосредоточения нам был выбран зенитной дивизией маленькая деревня Никольское. Никольское была маленькой деревней и состояла из нескольких старых крытых соломой деревянных домов, двух высоких домов по десять этажей каждый и из фабрики по производству восковых свечей. Расположение команды вблизи лежащих деревянных домов сельских жителей было невозможным. Там все кишело крысами и мышами. В самих помещениях можно было увидеть уже издали тараканов. Некоторые из жителей еще остались в домах. Все они были престарелыми людьми. Это тоже было для нас большой удачей, потому что русская артиллерия обстреливала нашу местность очень редко, зная, что тут еще живут русские. Мы поселились в высотном доме и распределились там в многих комнатах. На верхних этажах
подстрелили и могли повредить других. В-основном на зацепленных танках были порваны цепи, и они, тем самым, становились неманевренными.
Бои между Лугой и Нарвой были тяжелыми и стоили очень многих потерь обеим сторонам. Также и в нашей батарее были раненые и трое мертвых. От наших бомбардировщиков к этому времени не было вообще ничего слышно. С воздуха поддержки не было. Зато прибавлялось русских бомбардировщиков «Ратас».
1-го августа 1941 г. я был повышен в звании приказом дивизии до фанен-юнкера вахт-мейстера. Я остался в своей группе, потому что в батарее выставляли группы зенитного боя. Одной такой боевой группой я должен был командовать. Тогдашней боевой группе были предоставлены одна 2 см пушка с обслуживанием, пулемет и несколько солдат из обоза. Канцелярия части состояла теперь в-основном только из главнокомандующего. Между тем взятые в плен русские, эстонцы и латыши объявили о своей готовности бороться на нашей стороне против русских. Благодаря этому можно было заменить служащих на кухне и рядовых артиллеристов. С этими людьми у нас вообще не было проблем. Они были очень послушными и помогали, где только могли.
В лесной зоне западнее от Котлов и Финского залива нам пришлось выстоять в особо сложных боях. Эти бои способствовали образованию
[ РИСУНОК ]
Дорога в регионе Нарва- Кингисепп- Пушкин, по которой мы ехали на своих гусеничных машинах
фронта Ораниенбаума. Стоял конец сентября – начало октября, многие дни дождь лил, как из ведра. Дороги превратились в трясину. Здесь было практически невозможно продвигаться дальше на наших машинах. Несмотря на это ожесточенная борьба продолжалась. Сопротивление русских возрастало по мере приближения немецких войск к Ленинграду. Был шанс взять город штурмом, как обычно в этой войне. Продвижение вперед было приостановлено из-за бессмысленных приказов высшего военного руководства. Группы с ленинградского фронта были отправлены в 16-ую армию в сторону Смоленска.
Наша часть не была затронута этой передислокацией в южную зону захвата. Мы были отделены от окруженной группировки Ораниенбаума, где было много русских дивизий, и были отправлены в дивизию, задачей которой было уничтожение отступающих из балтийских стран русских частей и потом дальше проведение атаки в направлении Ленинграда. Потом это стало борьбой метр за метром. Очень часто мы вступали в бой с пушками, при этом были уничтожены некоторые танки. Наша батарея во время атаки на Ленинград была перенесена из одного очага боя в другой.
[ РИСУНОК ]
Царский дворец в Красном Селе (или Екатерининский дворец)
Время от времени мы тоже плотно залегали в одном месте, в то время когда пехотными частями проводились атаки на окраины Ленинграда. Но когда начались русские танковые атаки, мы должны были быть в бою.
В конце октября 1941 г. мы заняли с нашими пушками позицию в непосредственной близости от Екатерининского Дворца (Царское Село), в 35 километрах от Ленинграда. Предусматривалось, что наша зенитная часть отсюда будет поддерживать атаку на Ленинград и позже разбивать возможные танковые атаки.
У меня была возможность осмотреть дворец, и я был поражен красотой. Для меня было потрясением увидеть, что немецкие солдаты разорвали шелковые обои. Можно было найти себе другой сувенир! Интересным для меня оказалась столовая со столом, сервированным тарелками, а также прилегающая кухня, которую можно было вызвать нажатием ногой рычага под столом. Через многие дни мы узнали, что атака на Ленинград была отменена, хотя передовые части уже были на подступах к Ленинграду, а другие части уже была на Неве недалеко от Ладожского озера. Тем самым Ленинград был окружен с суши. Свободным доступом к городу оставалось только проход на кораблях через Ладожское озеро. Немецкие пехотинцы уже дошли бы до Тихвина и там бы установили связь с финнами. Но до этого не дошло. Наши части должны были отступать из-за плохих погодных условий и состояния дорог, а также из-за сильного противостояния. Только мы дошли до нового района ведения боя на теперешнем оборонном фронте, он уже не назывался фронтом нападения, мы снова заняли позицию на немного холмистом поле. Мы вырыли ямы для наших палаток и выложили их сеном. Посреди ночи было очень-очень холодно. Несмотря на то, что мы втроем лежали рядом, мы дрожали от холода. Когда мы хотели открыть нашу палатку, мы поняли, что нас занесло снегом. Температура этим утром резко упала до минус 20 Сº. Таким образом, зима началась уже в ноябре 1941 г. Температура в последующие дни и недели все понижалась и достигла в самое холодное время года в феврале
1942 г. отметки минус 52 градуса. Мы в качестве военно-воздушных сил для зимы были очень хорошо укомплектованы по сравнению с пехотинцами. У нас были толстые длинные зимние пальто с мехом, валенки, перчатки и шапки-ушанки. Нам было по-настоящему жаль пехотинцев в их тонких летних плащах и кожаных сапогах с коротким голенищем. Огромные потери из-за обморожений были причиной плохого обмундирования солдат зимней амуницией. Собранная на Родине зимняя одежда прибыла слишком поздно. Мы позже постоянно видели, что солдаты снимали с убитых русских валенки и ватные куртки.
Поздним вечером мы дошли до нашей выжидательной позиции в Никольском, когда мы были отправлены под командованием лейтенанта Нителя на передовую к саперному батальону. Я занял позицию со своей артиллерией непосредственно за стрелковыми окопами саперов, под защитой немецкого заградительного огня по русским линиям. Как раз когда мои пушки были готовы к бою, саперы закричали «Танки, танки!» Я увидел вдали, что из стороны местечка Колпино на нас двигались около 10 танков. По моему приказу мой друг, унтер-офицер Вагнер, сбил первый из приближавшихся танков. Я давал танкам, которые двигались по очереди через перекат, приблизиться до 500 метров. Потом я давал команду открывать огонь. Уже первый выстрел попал точно в цель. Друг за другом мы сбили два других танка. После того как мы уничтожили второй танк, на нас открылся ужасный обстрел.
[ РИСУНОК ]
Мой друг унтер-офицер Вагнер
Русская пушка 7,62 см, называемая также «ратш-бум» (большая скорость выстрелов), попала в нас. Выстрел пробил танковое стекло и моего сидевшего у прицела друга. Мы подняли его смертельно раненного с места, и я сел за управление, прицелился к следующему танку и выстрелил. Через два выстрела и этот танк был обезврежен.
Эта трагическая смерть в этом таком успешном бою очень долго угнетала меня и надолго останется в памяти. Хотя мы уже обстреляли много танков, обстрел сегодняшних танков был похвально отмечен даже в фронтовом информационном вестнике военно-воздушных сил. (в приложении)
25-го ноября 1941 г. я был награжден генералом военно-воздушных сил боевым знаком отличия зенитной артиллерии. К этому времени нам нужно было выстоять в тяжелых боях перед Колпино. Нам было известно, что на крупных сталелитейных заводах в Колпино изготавливались сверхкрупные танки Т52 и Т54. Они здесь изготавливались в большом количестве и частично с рабочими в качестве танковой атаки сразу отправлялись на нас.
Оба места, Колпино и Никопольское, мне навсегда запомнились, потому что перед Колпино и Красным Бором я пережил самые тяжелые танковые атаки и находился там самое большое время на этом отрезке фронта перед Ленинградом. За эти бои позже я получил также Железный Крест 1-ой степени от главнокомандующего 6-го воздушного флота.
Уже с 11-го ноября 1941 г. стояла суровая зима со средними температурами минус 35Сº мороза и даже ниже. Районом сосредоточения нам был выбран зенитной дивизией маленькая деревня Никольское. Никольское была маленькой деревней и состояла из нескольких старых крытых соломой деревянных домов, двух высоких домов по десять этажей каждый и из фабрики по производству восковых свечей. Расположение команды вблизи лежащих деревянных домов сельских жителей было невозможным. Там все кишело крысами и мышами. В самих помещениях можно было увидеть уже издали тараканов. Некоторые из жителей еще остались в домах. Все они были престарелыми людьми. Это тоже было для нас большой удачей, потому что русская артиллерия обстреливала нашу местность очень редко, зная, что тут еще живут русские. Мы поселились в высотном доме и распределились там в многих комнатах. На верхних этажах
Вложения
56-60
жили еще несколько престарелых русских. Сначала у нас с ними не было вообще никакого контакта. Позже, когда мы их задействовали на нашей полевой кухне и отдавали им кое-что из нашей еды, развились хорошие добрососедские отношения.
Наш командир батареи старший лейтенант Фикеншер в качестве выжидательного района для наших машин выбрал большое деревянное помещение за двумя высокими домами. Вблизи домов, но по-отдельности, стояли наш обоз с полевой кухней, вагоны с материалами, канцелярия и другие машины и немного в стороне между тремя крестьянскими домами и зданием фабрики стояли наши пушки и буксиры.
Наша задача состояла в том, чтобы защищать фронт перед Ленинградом нашими пушками и отражать атаки танков.
Район сосредоточения войск в Никольском располагался примерно в пяти километрах от главной боевой линии и соединялся с ней узкими полевыми дорогами. По этим полевым дорогам осуществлялось оснащение частей, которые стояли на передовой линии. Подъездные дороги часто становились целью русской артиллерии. Так как части этих дорог можно было увидеть, были встроены блиндажи. Перевозка боеприпасов и продовольствия осуществлялась поэтому по этим дорогам в-основном ночью. Не смотря на это, снова и снова были потери от огня артиллерии на этих дорогах.
Наша артиллерия однажды ночью в определенное время открыла заградительный огонь по русским окопам. Пользуясь этим обстрелом, мы направили обе наши пушки при помощи атаки окопов дальше вперед, за несколько метров позади первого защитного окопа. При помощи саперов пушки были опущены на плоские земляные углубление, так чтобы все равно была хорошая точка для обстрела. Чтобы быть незаметными, пушки и стальные шлемы были окрашены в полоску белой краской. Рядом с пушками саперы соорудили земляные бункеры на замерзшей земле, которые немного защищали нас от артобстрела. Солома и свечи давали немного тепла.
К каждой из двух пушек были приставлены командиры и пять человек. Связь через полевой кабель и телефон поддерживалась с кампанией и батальоном, которые располагались в передовых окопах.
У меня все еще была моя пушка и старая отличная команда, к сожалению, без моего друга. Но для него в качестве наводчика орудия я нашел достойную замену.
Пушечные команды на обоих пушках на передовой линии, если это было возможно, по истечении недели сменялись другой командой. Так же сменялись пехотинцы и саперы. Они вскоре заменились австрийской дивизией. Мы называли новых соседей «товарищ зашнурованный ботинок», потому что они носили ботинки на шнурках вместо сапог с коротким голенищем.
Так как ближайшие русские окопы располагались от наших от 50 до 100 метров, было само собой разумеющимся готовность помочь друг другу. Для сохранения нашей позиции и выживания было необходимо товарищеское отношение, и так-же способность защищать жизнь друг друга.
Когда в русских окопах горланили и кричали, мы знали, что русские солдаты получали выпить свою водку и скоро пойдут в атаку. Вдали появлялись первые танки. Потом мы подвергались обстрелам артиллерии, а также со стороны «катюш» и танков. Так как мы располагались очень близко к русским окопам, гранаты взрывались недалеко от нас. Кончено, мы были готовы к таким атакам. Пушка стояла в боевой готовности, а пехотинцы готовились открыть огонь из своих гранатометов и пулеметов. Все происходило все еще по похожей схеме. Всегда были сложные минуты, которые потом проходили. Неимоверно много мыслей проходило через мою голову и, наверняка, то же самое происходило с моими товарищами. Я думаю, на фронте мы все заново выучили молитвы! Да, а потом началось! Нас обстреливали в окопах гранатометчики и «катюши» из ближайшей местности, и уже невозможно было ни слышать крики раненых и крики «урааа-урааа» поднимающихся из окопов русских. В-основном, нападали батальоном в примерно 500 человек и танковой поддержкой. В общей сложности при огне из всех видов оружия атаки отражались. Наши пушки со своими шрапнельными гранатами против пехоты и противотанковые гранаты сыграли большую роль в успехе обороны. Много русских ушло из жизни во время атак, несмотря на это, комиссары звали их в бой снова и снова.
На поле боя лежало много убитых. Не только русские могли пожаловаться на потери, у нас и у пехоты тоже были жертвы и раненые. Наши пушки были для русских и их артиллерии особой целью. Как я уже писал, это были 7,62 см пушки с противотанковыми гранатами, которые вселяли в нас страх. Они стреляли точно и быстро. В то время, когда я находился на этом отрезке фронта, три и наших пушек были разбиты и заменены другими. Когда у меня не было задачи стрелять со своей артиллерией, то командир батареи давал мне другие задания. Кроме всего, я ездил с ним в штаб дивизии, чтобы получать дальнейшие приказы. Также он посылал меня туда, чтобы я принял участие в однодневном обучении противогазовой обороне. Когда он поехал на фронт, он взял меня с собой. Пешком мы пробирались по глубокому снегу к боевым постам частей, с которыми мы вместе работали. У меня было чувство, что постепенно он готовил меня к моей «бытности лейтенантом». Мы понимали друг друга очень хорошо, хотя его отношение к войне отличалось от моего. Он прекрасно говорил по-русски и читал много русских книг. Что ему особенно нравилось, так это алкоголь и прослушивание русских песен на старом граммофоне. Как я потом узнал, через год он пал в бою.
В начале 1942 года становилось все холоднее. Это было тяжело для пехотинцев в защитных окопах. Нельзя было особо выглянуть за край окопа, потому что снаружи русские стрелки вели охоту на головы. Кое-кто из немецких солдат умирал от таких выстрелов в голову. Было страшно стоять на вахте окопа. При таком большом морозе до минус 40º не было ничего необычного в том, что кто-то из солдат-ополченцев замерзал во сне. Отмороженные ноги не были редкостью. Было тяжело даже справить свою нужду. Вода и моча замерзали тут же. Железо оружия было таким холодным, что если взять его голыми руками, то кожа прилипала и повреждалась. Оружие нужно было держать в тепле, чтобы рычаги и затворы не замерзали. Это распространялось, конечно, и на перекрытия наших пушек. Наш шорник и водители машин имели свои особые проблемы с машинами. Провода и приводы замерзли, а горючее превращалось в хлопья. Тут помогал только открытый огонь под двигателем и утепляющие одеяла.
В феврале 1942 г. я заболел желтухой и попал примерно на две недели в лазарет в Скаблино. После всех лишений на фронте мое пребывание здесь, не смотря на мою желтуху, казалось мне отпуском. Я получал соответствующую диетическую пищу, хотя я уже снова чувствовал себя бодро, должен был оставаться в кровати до полного выздоровления.
Русские хотели прорвать окружение Ленинграда с Востока, со стороны фронта Волхова. С 21-го марта по 13-е апреля 1942 г. новые советские армии нападали на оборонительные позиции 16-ой армии. Чтобы оборониться от танковых атак и уничтожить танки, части 6-ой зенитной дивизии и также две пушки из моей батареи под моим руководством были откомандированы для обороны фронта возле Кундуя. Здесь разыгралось два крупных боя. С очень сильной поддержкой артиллерии и особенно большим количеством «катюш»
[ РИСУНОК ]
Внушающая страх трофейная «катюша», которая нам ранее не была известна
здесь хотели осуществить прорыв танками, но наша оборонительная позиция выстояла. Так как едва ли в северной части находились немецкие танковые единицы, оборона от танков была произведена крупнокалиберной артиллерией и нашими зенитными пушками. Некоторые атаки, растянувшиеся на многие дни, отражались с огромными потерями обеих
сторон. Зенитные батареи обстреляли всего 18 тяжелых танков и многие повредили, в чем и я принимал участие.
В конце апреля вместе со своими двумя пушками я вернулся в свою часть в Никольское и 1-го мая 1942 г. получил звание лейтенанта. В батарее я был теперь командиром пушечной группы, значит командиром четырех тяжелых пушек. Новые районы ведения боя должны были быть сообщены на главной боевой линии перед Колпино. Здесь рассчитывали на атаки тяжелых танков. При расстановке наших пушек выявились большие сложности. Погода, зима принесли нам большие холода и снег, теперь мы имели дело с оттепелью и грязью. Двигать пушки по грязи было действительно нелегко.
Между тем главная боевая линия была осаждена солдатами из Испании, «Голубой дивизией». Это были храбрые солдаты, вооруженные только ножами, продвигали вперед свои штормовые группы и даже брали пленных.
[ РИСУНОК ]
Я в качестве новоиспеченного лейтенанта
Большинство сильных атак из области Колпино были отражены. Русские начинали свои атаки сильным ураганным огнем и нападали
жили еще несколько престарелых русских. Сначала у нас с ними не было вообще никакого контакта. Позже, когда мы их задействовали на нашей полевой кухне и отдавали им кое-что из нашей еды, развились хорошие добрососедские отношения.
Наш командир батареи старший лейтенант Фикеншер в качестве выжидательного района для наших машин выбрал большое деревянное помещение за двумя высокими домами. Вблизи домов, но по-отдельности, стояли наш обоз с полевой кухней, вагоны с материалами, канцелярия и другие машины и немного в стороне между тремя крестьянскими домами и зданием фабрики стояли наши пушки и буксиры.
Наша задача состояла в том, чтобы защищать фронт перед Ленинградом нашими пушками и отражать атаки танков.
Район сосредоточения войск в Никольском располагался примерно в пяти километрах от главной боевой линии и соединялся с ней узкими полевыми дорогами. По этим полевым дорогам осуществлялось оснащение частей, которые стояли на передовой линии. Подъездные дороги часто становились целью русской артиллерии. Так как части этих дорог можно было увидеть, были встроены блиндажи. Перевозка боеприпасов и продовольствия осуществлялась поэтому по этим дорогам в-основном ночью. Не смотря на это, снова и снова были потери от огня артиллерии на этих дорогах.
Наша артиллерия однажды ночью в определенное время открыла заградительный огонь по русским окопам. Пользуясь этим обстрелом, мы направили обе наши пушки при помощи атаки окопов дальше вперед, за несколько метров позади первого защитного окопа. При помощи саперов пушки были опущены на плоские земляные углубление, так чтобы все равно была хорошая точка для обстрела. Чтобы быть незаметными, пушки и стальные шлемы были окрашены в полоску белой краской. Рядом с пушками саперы соорудили земляные бункеры на замерзшей земле, которые немного защищали нас от артобстрела. Солома и свечи давали немного тепла.
К каждой из двух пушек были приставлены командиры и пять человек. Связь через полевой кабель и телефон поддерживалась с кампанией и батальоном, которые располагались в передовых окопах.
У меня все еще была моя пушка и старая отличная команда, к сожалению, без моего друга. Но для него в качестве наводчика орудия я нашел достойную замену.
Пушечные команды на обоих пушках на передовой линии, если это было возможно, по истечении недели сменялись другой командой. Так же сменялись пехотинцы и саперы. Они вскоре заменились австрийской дивизией. Мы называли новых соседей «товарищ зашнурованный ботинок», потому что они носили ботинки на шнурках вместо сапог с коротким голенищем.
Так как ближайшие русские окопы располагались от наших от 50 до 100 метров, было само собой разумеющимся готовность помочь друг другу. Для сохранения нашей позиции и выживания было необходимо товарищеское отношение, и так-же способность защищать жизнь друг друга.
Когда в русских окопах горланили и кричали, мы знали, что русские солдаты получали выпить свою водку и скоро пойдут в атаку. Вдали появлялись первые танки. Потом мы подвергались обстрелам артиллерии, а также со стороны «катюш» и танков. Так как мы располагались очень близко к русским окопам, гранаты взрывались недалеко от нас. Кончено, мы были готовы к таким атакам. Пушка стояла в боевой готовности, а пехотинцы готовились открыть огонь из своих гранатометов и пулеметов. Все происходило все еще по похожей схеме. Всегда были сложные минуты, которые потом проходили. Неимоверно много мыслей проходило через мою голову и, наверняка, то же самое происходило с моими товарищами. Я думаю, на фронте мы все заново выучили молитвы! Да, а потом началось! Нас обстреливали в окопах гранатометчики и «катюши» из ближайшей местности, и уже невозможно было ни слышать крики раненых и крики «урааа-урааа» поднимающихся из окопов русских. В-основном, нападали батальоном в примерно 500 человек и танковой поддержкой. В общей сложности при огне из всех видов оружия атаки отражались. Наши пушки со своими шрапнельными гранатами против пехоты и противотанковые гранаты сыграли большую роль в успехе обороны. Много русских ушло из жизни во время атак, несмотря на это, комиссары звали их в бой снова и снова.
На поле боя лежало много убитых. Не только русские могли пожаловаться на потери, у нас и у пехоты тоже были жертвы и раненые. Наши пушки были для русских и их артиллерии особой целью. Как я уже писал, это были 7,62 см пушки с противотанковыми гранатами, которые вселяли в нас страх. Они стреляли точно и быстро. В то время, когда я находился на этом отрезке фронта, три и наших пушек были разбиты и заменены другими. Когда у меня не было задачи стрелять со своей артиллерией, то командир батареи давал мне другие задания. Кроме всего, я ездил с ним в штаб дивизии, чтобы получать дальнейшие приказы. Также он посылал меня туда, чтобы я принял участие в однодневном обучении противогазовой обороне. Когда он поехал на фронт, он взял меня с собой. Пешком мы пробирались по глубокому снегу к боевым постам частей, с которыми мы вместе работали. У меня было чувство, что постепенно он готовил меня к моей «бытности лейтенантом». Мы понимали друг друга очень хорошо, хотя его отношение к войне отличалось от моего. Он прекрасно говорил по-русски и читал много русских книг. Что ему особенно нравилось, так это алкоголь и прослушивание русских песен на старом граммофоне. Как я потом узнал, через год он пал в бою.
В начале 1942 года становилось все холоднее. Это было тяжело для пехотинцев в защитных окопах. Нельзя было особо выглянуть за край окопа, потому что снаружи русские стрелки вели охоту на головы. Кое-кто из немецких солдат умирал от таких выстрелов в голову. Было страшно стоять на вахте окопа. При таком большом морозе до минус 40º не было ничего необычного в том, что кто-то из солдат-ополченцев замерзал во сне. Отмороженные ноги не были редкостью. Было тяжело даже справить свою нужду. Вода и моча замерзали тут же. Железо оружия было таким холодным, что если взять его голыми руками, то кожа прилипала и повреждалась. Оружие нужно было держать в тепле, чтобы рычаги и затворы не замерзали. Это распространялось, конечно, и на перекрытия наших пушек. Наш шорник и водители машин имели свои особые проблемы с машинами. Провода и приводы замерзли, а горючее превращалось в хлопья. Тут помогал только открытый огонь под двигателем и утепляющие одеяла.
В феврале 1942 г. я заболел желтухой и попал примерно на две недели в лазарет в Скаблино. После всех лишений на фронте мое пребывание здесь, не смотря на мою желтуху, казалось мне отпуском. Я получал соответствующую диетическую пищу, хотя я уже снова чувствовал себя бодро, должен был оставаться в кровати до полного выздоровления.
Русские хотели прорвать окружение Ленинграда с Востока, со стороны фронта Волхова. С 21-го марта по 13-е апреля 1942 г. новые советские армии нападали на оборонительные позиции 16-ой армии. Чтобы оборониться от танковых атак и уничтожить танки, части 6-ой зенитной дивизии и также две пушки из моей батареи под моим руководством были откомандированы для обороны фронта возле Кундуя. Здесь разыгралось два крупных боя. С очень сильной поддержкой артиллерии и особенно большим количеством «катюш»
[ РИСУНОК ]
Внушающая страх трофейная «катюша», которая нам ранее не была известна
здесь хотели осуществить прорыв танками, но наша оборонительная позиция выстояла. Так как едва ли в северной части находились немецкие танковые единицы, оборона от танков была произведена крупнокалиберной артиллерией и нашими зенитными пушками. Некоторые атаки, растянувшиеся на многие дни, отражались с огромными потерями обеих
сторон. Зенитные батареи обстреляли всего 18 тяжелых танков и многие повредили, в чем и я принимал участие.
В конце апреля вместе со своими двумя пушками я вернулся в свою часть в Никольское и 1-го мая 1942 г. получил звание лейтенанта. В батарее я был теперь командиром пушечной группы, значит командиром четырех тяжелых пушек. Новые районы ведения боя должны были быть сообщены на главной боевой линии перед Колпино. Здесь рассчитывали на атаки тяжелых танков. При расстановке наших пушек выявились большие сложности. Погода, зима принесли нам большие холода и снег, теперь мы имели дело с оттепелью и грязью. Двигать пушки по грязи было действительно нелегко.
Между тем главная боевая линия была осаждена солдатами из Испании, «Голубой дивизией». Это были храбрые солдаты, вооруженные только ножами, продвигали вперед свои штормовые группы и даже брали пленных.
[ РИСУНОК ]
Я в качестве новоиспеченного лейтенанта
Большинство сильных атак из области Колпино были отражены. Русские начинали свои атаки сильным ураганным огнем и нападали
Вложения
61-65
большим количеством танков. Многие танки были уничтожены нами и частями артиллерии. Было страшно смотреть, как много мертвых русских, сопровождавших свои танки, лежали перед нашими окопами. Сегодня задаешься вопросом: почему все это должно было происходить? Это были тоже все молодые парни, как мы, у которых вся жизнь была впереди.
[ РИСУНОК ]
2 см пушка с лафетом
После этих тяжелых боев я получил 14-дневный отпуск, который я провел в Гамбурге у своих родителей.
В Никольском мне была доверена легкая зенитная артиллерийская часть с четырьмя 2 см пушками. Так как я учился на этих пушках, у меня не возникло проблем с руководством и принятием этой артиллерии. Мой товарищ Шредер, который в то же самое время стал лейтенантом, взял на себя пушечное подразделение. 2 см пушки были выставлены в 500 метрах за нашими линиями в окружении около 150 метров для защиты от воздушных атак. Они были переменно под командованием унтер-офицера или старшего ефрейтора. Возле одной из пушек, которая находилась на маленькой возвышенности, я жил в земляном бункере, потому что оттуда у меня был хороший обзор моих пушек.
Возвышенность располагалась рядом с небольшой дорогой, которая постоянно использовалась провизорами и небольшими деревянными повозками, обеспечивавшими едой и боеприпасами свои части. Дорога к передовым частям была опасной. Очень часто дороги провизии обстреливались. Во время холодной зимы с провизией групп было все больше проблем.
[ РИСУНОК ]
Наша 2 см зенитная позиция в засыпанном месте расположения пушки
Подвоз провизии по железной дороге и по плохим дорогам очень часто подвергался нападению. Партизаны пересекали эти пути и заграждали их. Это была борьба, которая разворачивалась вне фронта. Мы могли это почувствовать, потому что очень часто должны были страдать от голода. Между главными боевыми линиями и нейтральной зоной между русскими и немцами завязалась борьба за капустные кочерыги, которые там еще стояли. Когда из-за удара гранаты на провизионной дороге был убит конь, началась борьба за мясо, где также и мои люди принимали участие. Прямо на месте конь был разделан и поделен. От конного стейка, который мне предложили, я отказался. Я не мог есть мясо коня, для меня лучше было голодать, но зато мои люди по-настоящему были сыты.
Это было прекрасное время, которое я пережил здесь, несмотря на голод. Одного из старших ефрейторов звали Карл-Хайнц Шрот. Благодаря своему чувству юмор и острому уму даже в тяжелые времена мог создать хорошее настроение. Очень часто и долго мы вели глубокомысленные и интересные беседы. Мне хотелось его пожалеть. Но это основывалось на взаимности; потому что он хотел даже обручить меня со своей сестрой Ханнелоре Шрот, которая в то время крутила свои фильмы.
В следующее время у нас было много работы с нашими пушками. Наводящие страх боевые самолет ,,ИЛ2’’ пребывали во все большем количестве и обстреливали позиции артиллерии, расположенные за фронтом части, убежища и все, что двигалось за фронтом.
[ РИСУНОК ]
Русский бомбардировщик «ИЛ2» Ильюшин
Однажды нам удалось сбить самолет противотанковыми гранатами. После того как повсеместно говорили о том, что эти самолеты были бронированы, мы получили специальные боеприпасы для обстрела этих самолетов.
14-го июля 1942 г. пришел приказ о моей передислокации в легкую зенитную часть 75, которая находилась возле Волхова. Командир 2-ой батареи, старший лейтенант фон Корцфляйш пал в бою. Так как в тот момент в части не было офицера, который выполнил бы такую задачу, я должен был взять на себя эту 2 см батарею. Для меня в то время было особой честью быть командиром батареи такой интересной части, не смотря на то, что прощание с моими старыми товарищами далось мне очень тяжело. Батарея состояла из двенадцати 2 см пушек на лафетах и с защитными блоками. На самодвижущихся лафетах были вмонтированы ходовые колеса.
[ РИСУНОК ]
2 см пушка на лафете, которая была в моей батарее
Было не просто найти мою новую часть в Волховской области. На мотоцикле штаба дивизии меня привезли в мою новую часть. По телефону уже сообщили о моем прибытии. Прием первого вахмистра был очень смешанным. Еще точно не отболело, что командир батареи пал в бою, а с ним и некоторые солдаты. Кроме того я был еще очень молод, в то время как многие солдаты в батарее были намного старше. Они наверняка задавались вопросом, как теперь все будет происходить? После того как мне показали главный бункер и представили помощника бывшего командира, мне показали место батареи.
[ РИСУНОК ]
Земляной бункер у Волхова, укрытый стволами деревьев
Пушки стояли на большой лесной просеке в земляных углублениях. Каждая была окружена земляным валом. Следующим соседом была 15 см батарея с 4 пушками, которую мы должны были защищать от воздушных и наземных атак. Команды моей батареи располагались в бункерах из деревянных стволов вблизи пушек.
Я представился своим новым товарищам. О том, чего я от них ожидал, мне им не нужно было говорить. Это все были стреляные зайцы. Интересен был мой помощник, спальное место которого находилось в моем бункере. Выяснилось, что он был профессором высшего музыкального училища. На вопрос, хочет ли он и далее оставаться у меня, он сразу ответил «да». Во время моего пребывания в батарее мы общались очень хорошо.
Между нами выросла отцовская дружба. В отношении возраста он мог быть мне отцом.
[ РИСУНОК ]
Мой бункер в позиции батареи с моим помощником
В следующие дни я представился командиру соседней батареи и узнал, что тяжелая батарея была на конной тяге. Только так вообще можно было передвигать батарею по этой болотистой местности.
Главная боевая линия находилась примерно в трех километрах отдалении посреди почти непроходимого леса. Через командира батареи артиллерии я узнал, что мы были окружены русскими частями. Прорыв захвата дополнительными резервными частями 16-ой армии был невозможен, потому что в данный момент их не было. Части были направлены на Юг в район Демьянца, чтобы очистить там кольцо окружения. Здесь Волхов фронт был очень хрупким. Везде проникали русские группы через слабые немецкие линии. Поэтому было необходимо вместе с артиллеристами предпринять особые меры по обороне. Усиленная вахта и нападающие группы были очень важны, и атака была оговорена. Совместная работа с артиллеристами складывалась просто превосходно.
Многократно на нас нападали русские бомбардировщики. Мы их естественно обстреливали. Вдалеке за русскими линиями после очередного обстрела самолетов мы увидели черное облако дыма. Следовало предполагать, что мы подстрелили самолет.
большим количеством танков. Многие танки были уничтожены нами и частями артиллерии. Было страшно смотреть, как много мертвых русских, сопровождавших свои танки, лежали перед нашими окопами. Сегодня задаешься вопросом: почему все это должно было происходить? Это были тоже все молодые парни, как мы, у которых вся жизнь была впереди.
[ РИСУНОК ]
2 см пушка с лафетом
После этих тяжелых боев я получил 14-дневный отпуск, который я провел в Гамбурге у своих родителей.
В Никольском мне была доверена легкая зенитная артиллерийская часть с четырьмя 2 см пушками. Так как я учился на этих пушках, у меня не возникло проблем с руководством и принятием этой артиллерии. Мой товарищ Шредер, который в то же самое время стал лейтенантом, взял на себя пушечное подразделение. 2 см пушки были выставлены в 500 метрах за нашими линиями в окружении около 150 метров для защиты от воздушных атак. Они были переменно под командованием унтер-офицера или старшего ефрейтора. Возле одной из пушек, которая находилась на маленькой возвышенности, я жил в земляном бункере, потому что оттуда у меня был хороший обзор моих пушек.
Возвышенность располагалась рядом с небольшой дорогой, которая постоянно использовалась провизорами и небольшими деревянными повозками, обеспечивавшими едой и боеприпасами свои части. Дорога к передовым частям была опасной. Очень часто дороги провизии обстреливались. Во время холодной зимы с провизией групп было все больше проблем.
[ РИСУНОК ]
Наша 2 см зенитная позиция в засыпанном месте расположения пушки
Подвоз провизии по железной дороге и по плохим дорогам очень часто подвергался нападению. Партизаны пересекали эти пути и заграждали их. Это была борьба, которая разворачивалась вне фронта. Мы могли это почувствовать, потому что очень часто должны были страдать от голода. Между главными боевыми линиями и нейтральной зоной между русскими и немцами завязалась борьба за капустные кочерыги, которые там еще стояли. Когда из-за удара гранаты на провизионной дороге был убит конь, началась борьба за мясо, где также и мои люди принимали участие. Прямо на месте конь был разделан и поделен. От конного стейка, который мне предложили, я отказался. Я не мог есть мясо коня, для меня лучше было голодать, но зато мои люди по-настоящему были сыты.
Это было прекрасное время, которое я пережил здесь, несмотря на голод. Одного из старших ефрейторов звали Карл-Хайнц Шрот. Благодаря своему чувству юмор и острому уму даже в тяжелые времена мог создать хорошее настроение. Очень часто и долго мы вели глубокомысленные и интересные беседы. Мне хотелось его пожалеть. Но это основывалось на взаимности; потому что он хотел даже обручить меня со своей сестрой Ханнелоре Шрот, которая в то время крутила свои фильмы.
В следующее время у нас было много работы с нашими пушками. Наводящие страх боевые самолет ,,ИЛ2’’ пребывали во все большем количестве и обстреливали позиции артиллерии, расположенные за фронтом части, убежища и все, что двигалось за фронтом.
[ РИСУНОК ]
Русский бомбардировщик «ИЛ2» Ильюшин
Однажды нам удалось сбить самолет противотанковыми гранатами. После того как повсеместно говорили о том, что эти самолеты были бронированы, мы получили специальные боеприпасы для обстрела этих самолетов.
14-го июля 1942 г. пришел приказ о моей передислокации в легкую зенитную часть 75, которая находилась возле Волхова. Командир 2-ой батареи, старший лейтенант фон Корцфляйш пал в бою. Так как в тот момент в части не было офицера, который выполнил бы такую задачу, я должен был взять на себя эту 2 см батарею. Для меня в то время было особой честью быть командиром батареи такой интересной части, не смотря на то, что прощание с моими старыми товарищами далось мне очень тяжело. Батарея состояла из двенадцати 2 см пушек на лафетах и с защитными блоками. На самодвижущихся лафетах были вмонтированы ходовые колеса.
[ РИСУНОК ]
2 см пушка на лафете, которая была в моей батарее
Было не просто найти мою новую часть в Волховской области. На мотоцикле штаба дивизии меня привезли в мою новую часть. По телефону уже сообщили о моем прибытии. Прием первого вахмистра был очень смешанным. Еще точно не отболело, что командир батареи пал в бою, а с ним и некоторые солдаты. Кроме того я был еще очень молод, в то время как многие солдаты в батарее были намного старше. Они наверняка задавались вопросом, как теперь все будет происходить? После того как мне показали главный бункер и представили помощника бывшего командира, мне показали место батареи.
[ РИСУНОК ]
Земляной бункер у Волхова, укрытый стволами деревьев
Пушки стояли на большой лесной просеке в земляных углублениях. Каждая была окружена земляным валом. Следующим соседом была 15 см батарея с 4 пушками, которую мы должны были защищать от воздушных и наземных атак. Команды моей батареи располагались в бункерах из деревянных стволов вблизи пушек.
Я представился своим новым товарищам. О том, чего я от них ожидал, мне им не нужно было говорить. Это все были стреляные зайцы. Интересен был мой помощник, спальное место которого находилось в моем бункере. Выяснилось, что он был профессором высшего музыкального училища. На вопрос, хочет ли он и далее оставаться у меня, он сразу ответил «да». Во время моего пребывания в батарее мы общались очень хорошо.
Между нами выросла отцовская дружба. В отношении возраста он мог быть мне отцом.
[ РИСУНОК ]
Мой бункер в позиции батареи с моим помощником
В следующие дни я представился командиру соседней батареи и узнал, что тяжелая батарея была на конной тяге. Только так вообще можно было передвигать батарею по этой болотистой местности.
Главная боевая линия находилась примерно в трех километрах отдалении посреди почти непроходимого леса. Через командира батареи артиллерии я узнал, что мы были окружены русскими частями. Прорыв захвата дополнительными резервными частями 16-ой армии был невозможен, потому что в данный момент их не было. Части были направлены на Юг в район Демьянца, чтобы очистить там кольцо окружения. Здесь Волхов фронт был очень хрупким. Везде проникали русские группы через слабые немецкие линии. Поэтому было необходимо вместе с артиллеристами предпринять особые меры по обороне. Усиленная вахта и нападающие группы были очень важны, и атака была оговорена. Совместная работа с артиллеристами складывалась просто превосходно.
Многократно на нас нападали русские бомбардировщики. Мы их естественно обстреливали. Вдалеке за русскими линиями после очередного обстрела самолетов мы увидели черное облако дыма. Следовало предполагать, что мы подстрелили самолет.
Вложения
66-70
Более старый самолет разведки мы подстрелили позже прямо над нашей просекой.
[ РИСУНОК ]
Сбитый старый русский биплан (прозванный «пулеметом») в качестве разведывательного самолета
Самолеты этого типа вводились в бой особенно ночью. Это были так называемые «пулеметы», которые, как Хорниссе, летали на малой высоте и метали бобы и ракеты по открытым целям. Самым тяжелым мучением в Волховской области были не вши, которые усложняли нам жизнь у ленинградского фронта, а москиты, которые массово бросались на все живое. Несмотря на москитные сетки, которые мы получили, было практически невозможно защититься от этих надоедливых насекомых. Они пробирались везде через одежду. Так как везде, за исключением немногих сухих дорог и поверхностей, было топко и болотисто, было неудивительно, что было так много москитов и других чудовищ.
[ РИСУНОК ]
Танки в болоте, попавшие под бомбы
На окраине нашей суши бомбардировщики уничтожили эти оба легких танка. Здесь можно увидеть, как выглядел ландшафт вокруг нас.
Мы мало ощущали что в окружении русских. Дальнейшее продвижение, как русских, так и наших войск было невозможно в это время года. Воцарилось затишье. С артиллерией было решено делать пограничные продвижения группами нападения и попробовать побеспокоить партизан в тылу. Мы не могли ничего предпринимать, пока мы не сможем передвигаться по сухой дороге, до момента, пока наши войска прорвут кольцо окружения снаружи. Тогда и от нас последует своевременное нападение.
[ РИСУНОК ]
Здесь продвижение вперед на машинах было невозможным
Кроме некоторых воздушных атак и обстрела русской артиллерии, днем была только полировка и чистка оружия, готовность к бою со стороны трех пушек днем и ночью. Ночами нас всегда посещали бипланы. Так как ночью было относительно светло, нам удалось подстрелить второй самолет этого типа. Он упал на расстоянии примерно 500 метров. С тех пор
ночью в небе стало спокойнее. Только иногда были видны ракеты передовой линии.
[ РИСУНОК ]
Празднование дня рождения в бункере артиллерии, на которое я был приглашен (я третий слева)
С командиром соседней батареи у меня были особенно хорошие дружеские отношения. Он пригласил меня на празднование дня рождения и предложил при этом научить меня верховой езде.
Чем мы и занялись в следующие дни. Он пустил лошадь бегать на лонже, а я сначала смотрел на лошадь, как обезьяна. После его указаний мне сиделось все лучше. Захватывающе было, когда он отвязал лошадь и дал ей щелчок. Лошадь поскакала в лес по тропе, осень близко от деревьев и кустов и при этом еще в направлении русских. В тот момент я получил ужасный шок и не знал, как вести себя дальше. Но к дальнейшим рассуждениям я совсем не пришел, потому что лошадь вдруг остановилась перед деревянным блиндажом. Это был построенный хлев, где стояли другие лошади батареи. Надо мной подшутили.
На фронте было очень спокойно, но везде готовились к следующим тяжелым боям. Это было затишье перед бурей.
[ РИСУНОК ]
Командный бункер моей батареи возле Волхова
Следующие бункеры были построены, чтобы лучше отражать возможные атаки. Поэтому было также решено занять людей.
[ РИСУНОК ]
Оборона и нападение у Волхова и Демянска
Но скоро все началось. Как я узнал от командира артиллерии, ему были переданы сектора для обстрела и цели его пушек для начальной атаки. И я также получил приказ подготовить батарею к атакующим действиям.
В один из дней в начале сентября 1942 г. артиллерия получила приказ отрыть огонь, в то время как мне был передан приказ от дивизии о новом нападении и месте боя.
Командиры взвода получили от меня приказ к маршу и указания для обороны от возможных атак. Вдали раздавались ужасные взрывы. Как мы узнали, специальное подразделение СС прорвало кольцо обороны русских пневматическими ракетами.
В качестве ответа от русских последовало: если бой будет дальше вестись этими ракетами, ответят газовыми гранатами. Позже мы увидели, что сделали эти ракеты. Вдоль русских позиций, которые мы проезжали, лежали убитые солдаты. Сжатый воздух разорвал им легкие, у них шла кровь из глаз, рта и ушей. Было ужасно видеть такое. Кроме этого мы увидели еще деревянные платформы, на которых транспортировали ракеты и откуда они запускались.
[ РИСУНОК ]
2 см пушка на лафете
Марш моей батареи следовал к части фронта у Калиткина. Эшелоны ехали отдельно и в любое время были готовы к бою. Только один раз три пушки должны были открыть огонь по ворвавшимся русским. После
Более старый самолет разведки мы подстрелили позже прямо над нашей просекой.
[ РИСУНОК ]
Сбитый старый русский биплан (прозванный «пулеметом») в качестве разведывательного самолета
Самолеты этого типа вводились в бой особенно ночью. Это были так называемые «пулеметы», которые, как Хорниссе, летали на малой высоте и метали бобы и ракеты по открытым целям. Самым тяжелым мучением в Волховской области были не вши, которые усложняли нам жизнь у ленинградского фронта, а москиты, которые массово бросались на все живое. Несмотря на москитные сетки, которые мы получили, было практически невозможно защититься от этих надоедливых насекомых. Они пробирались везде через одежду. Так как везде, за исключением немногих сухих дорог и поверхностей, было топко и болотисто, было неудивительно, что было так много москитов и других чудовищ.
[ РИСУНОК ]
Танки в болоте, попавшие под бомбы
На окраине нашей суши бомбардировщики уничтожили эти оба легких танка. Здесь можно увидеть, как выглядел ландшафт вокруг нас.
Мы мало ощущали что в окружении русских. Дальнейшее продвижение, как русских, так и наших войск было невозможно в это время года. Воцарилось затишье. С артиллерией было решено делать пограничные продвижения группами нападения и попробовать побеспокоить партизан в тылу. Мы не могли ничего предпринимать, пока мы не сможем передвигаться по сухой дороге, до момента, пока наши войска прорвут кольцо окружения снаружи. Тогда и от нас последует своевременное нападение.
[ РИСУНОК ]
Здесь продвижение вперед на машинах было невозможным
Кроме некоторых воздушных атак и обстрела русской артиллерии, днем была только полировка и чистка оружия, готовность к бою со стороны трех пушек днем и ночью. Ночами нас всегда посещали бипланы. Так как ночью было относительно светло, нам удалось подстрелить второй самолет этого типа. Он упал на расстоянии примерно 500 метров. С тех пор
ночью в небе стало спокойнее. Только иногда были видны ракеты передовой линии.
[ РИСУНОК ]
Празднование дня рождения в бункере артиллерии, на которое я был приглашен (я третий слева)
С командиром соседней батареи у меня были особенно хорошие дружеские отношения. Он пригласил меня на празднование дня рождения и предложил при этом научить меня верховой езде.
Чем мы и занялись в следующие дни. Он пустил лошадь бегать на лонже, а я сначала смотрел на лошадь, как обезьяна. После его указаний мне сиделось все лучше. Захватывающе было, когда он отвязал лошадь и дал ей щелчок. Лошадь поскакала в лес по тропе, осень близко от деревьев и кустов и при этом еще в направлении русских. В тот момент я получил ужасный шок и не знал, как вести себя дальше. Но к дальнейшим рассуждениям я совсем не пришел, потому что лошадь вдруг остановилась перед деревянным блиндажом. Это был построенный хлев, где стояли другие лошади батареи. Надо мной подшутили.
На фронте было очень спокойно, но везде готовились к следующим тяжелым боям. Это было затишье перед бурей.
[ РИСУНОК ]
Командный бункер моей батареи возле Волхова
Следующие бункеры были построены, чтобы лучше отражать возможные атаки. Поэтому было также решено занять людей.
[ РИСУНОК ]
Оборона и нападение у Волхова и Демянска
Но скоро все началось. Как я узнал от командира артиллерии, ему были переданы сектора для обстрела и цели его пушек для начальной атаки. И я также получил приказ подготовить батарею к атакующим действиям.
В один из дней в начале сентября 1942 г. артиллерия получила приказ отрыть огонь, в то время как мне был передан приказ от дивизии о новом нападении и месте боя.
Командиры взвода получили от меня приказ к маршу и указания для обороны от возможных атак. Вдали раздавались ужасные взрывы. Как мы узнали, специальное подразделение СС прорвало кольцо обороны русских пневматическими ракетами.
В качестве ответа от русских последовало: если бой будет дальше вестись этими ракетами, ответят газовыми гранатами. Позже мы увидели, что сделали эти ракеты. Вдоль русских позиций, которые мы проезжали, лежали убитые солдаты. Сжатый воздух разорвал им легкие, у них шла кровь из глаз, рта и ушей. Было ужасно видеть такое. Кроме этого мы увидели еще деревянные платформы, на которых транспортировали ракеты и откуда они запускались.
[ РИСУНОК ]
2 см пушка на лафете
Марш моей батареи следовал к части фронта у Калиткина. Эшелоны ехали отдельно и в любое время были готовы к бою. Только один раз три пушки должны были открыть огонь по ворвавшимся русским. После
Вложения
71-75
того как мы добрались до района ведения боя, подразделение было проинструктировано мной. Позже командиры объявили о готовности открывать огонь. Позиции располагались на небольшом возвышении между пехотой, которая закопалась. В непосредственной близи заняла позицию также тяжелая зенитная артиллерия.
Так как на указанном нам отрезке фронта ожидались тяжелые атаки, то оборону очень сильно укрепили. После того как мы три дня находились в этой позиции, последовала атака русских. Мы должны были ее отразить и позже самим перейти в атаку. Шум танков вдали, за небольшим лесом, нельзя было ни услышать. Вскоре было видно, как около пятнадцати танков с пехотой на них подъехали к нашим линиям. Между и за танками медленно надвигался, крича позже «ура-ура» и потом бежав, целый полк. Также тянулись пулеметы на железных колесах. При взгляде на эту мощь сердце начинало биться быстрее. Между тем уже бросались гранаты, и русские пулеметы стреляли в нас. 8,8 см пушки выбрали свои цели и выстрелили. Прошло несколько минут, и три танка загорелось. В стрельбе по танкам принимала участие также наша артиллерия. Скоро можно было видеть, как горят и другие танки или крутятся на месте. Так как русские были достаточно близко, я дал приказ открывать огонь. Но тем временем и русские открыли огонь по нам. Были первые потери среди пехоты и у нас. Наводчик пулемета, возле которого я стоял, был поражен и упал со своего места. Я тут же занял его место и продолжил стрельбу. При этом я заметил уже позже, что моя рука кровоточила. Я был задет пулей. Через полчаса, которые показались мне вечностью, атака была отражена. По мнению своих людей, мы разгромно выиграли. Моя батарея способствовала тому, чтобы русские не смогли прорваться на этом месте, чтобы окружить отдаленные от нас части. Мне сделали укол от столбняка и сильную повязку, и я сразу же был снова со своей батареей. Особую похвалу я получил от командира нашей зенитной дивизии.
Кольцо окружения Демянска было очищено, и фронт у Волхова был стабилизирован.
Так как моя моторизованная батарея на лафетах и с небольшими грузами была очень подвижной, мы были отпущены отсюда и направлены на ленинградский фронт в Пушкин.
Кругом говорили, что ожидается новая атака на Ленинград под командование генерала-фельдмаршала фон Маннштайна, чтобы окончательно завоевать город. Поэтому самые тяжелые пушки, которые применялись при обстреле Севастополя, были привезены из Крыма к прилегающему фронту.
Со своей батареей я охотно присоединился к испанской дивизии, чью атаку на Ленинград мы должны были поддерживать.
Мы расположились с нашими пушками вблизи испанских частей, с которыми мы должны были нападать. Рано утром я установил, что на одном прицепе отсутствовали два ходовых колеса. После долгих поисков я обнаружил их в стрелковом окопе испанцев. О факте кражи я сообщил переводчику испанского командира. Тот извинился и наказал воров ударами плетью. Через переводчика я узнал, что хотели построить тяжелую пулеметную установку, а при атаке не хотели нести тяжелые пулеметы.
По непонятным на тот момент для меня причинам через некоторое время эта атака была снова отменена. Мы тогда спрашивали себя, что за детский сад находится в высшем военном руководстве.
[ РИСУНОК ]
Участие в бою моих пушек перед Ленинградом возле Пушкина
По моему мнению, русские переняли инициативу уже в это время боевых действий. Дальнейшие тяжелые оборонительные бои до конца года, в которых я участвовал со своей батареей то тут, то там, подтвердили это. В-основном, бои проводились на передовой линии перед городами Пушкин и Колпино.
14-го марта 1943 г. я должен был передать командование своей батарее более старшему обер-лейтенанту. Хотя я и очень жалел об этом, но мне было ясно, что мне как молодому лейтенанту еще совсем не полагалось командование батареей, и что предыдущее ее командование мной было большим исключением, потому что бывший командир пал в бою. Другого офицера, который знал 2 см пушку, не было в наличии. Я показал, что был способен руководить батареей. Это, конечно же, могло повлиять на мои дальнейшие повышения.
Командирование в 6-ую зенитную дивизию последовало 15-го марта 1943 г. Командир дивизии был полковник Антон, а в генштабе, капитан Лодз. Я был офицером для поручений при генерале и тем самым был во время его поездок с целью осмотра или во время отдачи приказов при командовании войском его постоянным сопровождающим. Каждое утро я должен был докладывать о положении врага и особых происшествиях. Моим прямым командующим был капитан Лодз. В его кабинете я должен был приводить в соответствие с новейшей обстановкой карты генштаба. Чтобы смочь это сделать, мне необходимо было предварительно связаться с армейским корпусом и батареями нашей дивизии и попросить передать мне данные об изменениях на фронте, потерях и других передвижениях. Вначале было нелегко сделать все до стопроцентного удовлетворения. Полковник и капитан были очень точны в отличие от меня и очень строги. Каждая ошибка каралась выговором. Через короткое время я справился с передвижениями, и у меня больше не было проблем. За мое старание, радость в принятии решений и осмотрительность позже я был часто отмечен. Так как полковник, капитан и я так близко сидели в капитанском бараке, выяснилось, что мы сблизились и вели даже личные беседы. Скоро полковник Антон был повышен до генерала. Капитан Лодз купил генеральские погоны и
петлицы, которые портной пришил на один из его кителей. Прежде чем полковник узнал, что он стал генералом, об этом знали капитан и я. Тем самым мы могли ранним утром поздравить полковника с повышением до генерала небольшим распитием и передать ему его новую униформу. С этого момента генерал был особенно расположен ко мне.
(Примечание: позже я узнал, что мой отец очень хорошо знал полковника Антона, и мой отец позаботился о том, чтобы он по его пожеланию получил командование фронтом, сначала полком, потом дивизией.)
Капитан генштаба Лодз был сверхточным и работал без устали до поздней ночи. То что он делал, имело руки и ноги, и его приказы должны были выполняться тут же. Я быстро привык к его стилю.
(Примечание: После войны он стал генеральным директором на ВВС в Гамбурге и немного позже главным боссом и генеральным директором на заводах «Фольксваген» в Вольфсбурге.)
Штаб дивизии находился немного западнее, вблизи Красногвардейска. Мы были расположены с примерно 14 офицерами и 30 солдатами различных рангов в бараках. Я делил комнату с лейтенантом, который был ответственен за сообщения новостей высшим штабам и в области дивизии. Особо интересно было, когда речь шла о нашей еде. Обычно ровно в 12 часов в офицерском бараке кушали. Когда входил генерал, мы вставали и садились только после того, как он садился. Он никогда много не ел, но зато пил больше вино, если оно было в наличии. Нашей большой заботой было то, что он очень быстро ел. Когда он прекращал кушать и откладывал в сторону свои столовые приборы, мы тоже должны были прекратить есть. Не ведя долгих бесед, столовая тогда покидалась всеми. Так как повар знал о нашей печали, мы всегда могли забрать у него после еды наши отложенные продукты. Штаб нашей дивизии имел в распоряжении разведывательный ,,Шторьх’’. Генерал летал на нем обычно сам. Как офицер для поручений я должен был сопровождать его в разведывательных полетах к частям. Во время полетов я заметил, что генерал не был хорошим летчиком и вообще,
учился ли он в летном училище, было сомнительно. В любом случае летал он, как новичок. Было понятно, что я каждый раз садился в самолет со смешанными чувствами. Однажды мне показалось, что он выпил слишком много вина. Мы хотели осмотреть одну батарею. Во время полета я точно заметил, что мы приближаемся к русским линиям. Движением рук и криками я обратил на это внимание. Ничего не помогало. Мы были обстреляны удивленными русскими солдатами из автоматов. В последнюю минуту, после того как он тоже это заметил, генерал повернул. Вернувшись в свою дивизию, мы установили, что наш ,, Шторьх’’ многократно подстрелен, а мы, к счастью, нет! С того момента я всегда сажусь в самолеты со смешанным чувством. Этим вечером я должен был выпить вместе с генералом стакан вина. При этой возможности мы первый раз пообщались и о личном.
За это время я здесь хорошо прижился. После тяжелого времени на фронте время здесь было настоящим отпуском. Однажды нас посетил даже фронтовой театр с симпатичными девушками. Было действительно приятно наблюдать за этой группой во время их игры и танцев. За исключением посещений фронта, которые я совершал с генералом, я себя здесь чувствовал как «герой тыла». Мне не хватало «руководить» и «командовать» частью и товарищества.
Чего я не знал, так это постоянное наблюдение, которое велось за мной, которое сыграло решающую роль для моего продвижения по военной службе. Были написаны характеристики, и генерал Антон даже написал моему отцу и сообщил обо мне (смотрите письмо в приложении).
10-го мая 1943 г. для прохождения обучения армейских офицеров я был отправлен в 6-ую школу зенитной артиллерии в Берлин Бернау. Во время обучения особая роль уделялась ведению групп. 19-го июня 1943 г. после окончания учебы я стоял в особом распоряжении дивизии. В особенности я должен был заниматься в это время планированием ввода в бой батарей. Это было для меня интересно, потому что у меня был повод поискать батареи, обсудить возможности ввода в бой и сообщить об этом генералу и позже 1а. Генерал
того как мы добрались до района ведения боя, подразделение было проинструктировано мной. Позже командиры объявили о готовности открывать огонь. Позиции располагались на небольшом возвышении между пехотой, которая закопалась. В непосредственной близи заняла позицию также тяжелая зенитная артиллерия.
Так как на указанном нам отрезке фронта ожидались тяжелые атаки, то оборону очень сильно укрепили. После того как мы три дня находились в этой позиции, последовала атака русских. Мы должны были ее отразить и позже самим перейти в атаку. Шум танков вдали, за небольшим лесом, нельзя было ни услышать. Вскоре было видно, как около пятнадцати танков с пехотой на них подъехали к нашим линиям. Между и за танками медленно надвигался, крича позже «ура-ура» и потом бежав, целый полк. Также тянулись пулеметы на железных колесах. При взгляде на эту мощь сердце начинало биться быстрее. Между тем уже бросались гранаты, и русские пулеметы стреляли в нас. 8,8 см пушки выбрали свои цели и выстрелили. Прошло несколько минут, и три танка загорелось. В стрельбе по танкам принимала участие также наша артиллерия. Скоро можно было видеть, как горят и другие танки или крутятся на месте. Так как русские были достаточно близко, я дал приказ открывать огонь. Но тем временем и русские открыли огонь по нам. Были первые потери среди пехоты и у нас. Наводчик пулемета, возле которого я стоял, был поражен и упал со своего места. Я тут же занял его место и продолжил стрельбу. При этом я заметил уже позже, что моя рука кровоточила. Я был задет пулей. Через полчаса, которые показались мне вечностью, атака была отражена. По мнению своих людей, мы разгромно выиграли. Моя батарея способствовала тому, чтобы русские не смогли прорваться на этом месте, чтобы окружить отдаленные от нас части. Мне сделали укол от столбняка и сильную повязку, и я сразу же был снова со своей батареей. Особую похвалу я получил от командира нашей зенитной дивизии.
Кольцо окружения Демянска было очищено, и фронт у Волхова был стабилизирован.
Так как моя моторизованная батарея на лафетах и с небольшими грузами была очень подвижной, мы были отпущены отсюда и направлены на ленинградский фронт в Пушкин.
Кругом говорили, что ожидается новая атака на Ленинград под командование генерала-фельдмаршала фон Маннштайна, чтобы окончательно завоевать город. Поэтому самые тяжелые пушки, которые применялись при обстреле Севастополя, были привезены из Крыма к прилегающему фронту.
Со своей батареей я охотно присоединился к испанской дивизии, чью атаку на Ленинград мы должны были поддерживать.
Мы расположились с нашими пушками вблизи испанских частей, с которыми мы должны были нападать. Рано утром я установил, что на одном прицепе отсутствовали два ходовых колеса. После долгих поисков я обнаружил их в стрелковом окопе испанцев. О факте кражи я сообщил переводчику испанского командира. Тот извинился и наказал воров ударами плетью. Через переводчика я узнал, что хотели построить тяжелую пулеметную установку, а при атаке не хотели нести тяжелые пулеметы.
По непонятным на тот момент для меня причинам через некоторое время эта атака была снова отменена. Мы тогда спрашивали себя, что за детский сад находится в высшем военном руководстве.
[ РИСУНОК ]
Участие в бою моих пушек перед Ленинградом возле Пушкина
По моему мнению, русские переняли инициативу уже в это время боевых действий. Дальнейшие тяжелые оборонительные бои до конца года, в которых я участвовал со своей батареей то тут, то там, подтвердили это. В-основном, бои проводились на передовой линии перед городами Пушкин и Колпино.
14-го марта 1943 г. я должен был передать командование своей батарее более старшему обер-лейтенанту. Хотя я и очень жалел об этом, но мне было ясно, что мне как молодому лейтенанту еще совсем не полагалось командование батареей, и что предыдущее ее командование мной было большим исключением, потому что бывший командир пал в бою. Другого офицера, который знал 2 см пушку, не было в наличии. Я показал, что был способен руководить батареей. Это, конечно же, могло повлиять на мои дальнейшие повышения.
Командирование в 6-ую зенитную дивизию последовало 15-го марта 1943 г. Командир дивизии был полковник Антон, а в генштабе, капитан Лодз. Я был офицером для поручений при генерале и тем самым был во время его поездок с целью осмотра или во время отдачи приказов при командовании войском его постоянным сопровождающим. Каждое утро я должен был докладывать о положении врага и особых происшествиях. Моим прямым командующим был капитан Лодз. В его кабинете я должен был приводить в соответствие с новейшей обстановкой карты генштаба. Чтобы смочь это сделать, мне необходимо было предварительно связаться с армейским корпусом и батареями нашей дивизии и попросить передать мне данные об изменениях на фронте, потерях и других передвижениях. Вначале было нелегко сделать все до стопроцентного удовлетворения. Полковник и капитан были очень точны в отличие от меня и очень строги. Каждая ошибка каралась выговором. Через короткое время я справился с передвижениями, и у меня больше не было проблем. За мое старание, радость в принятии решений и осмотрительность позже я был часто отмечен. Так как полковник, капитан и я так близко сидели в капитанском бараке, выяснилось, что мы сблизились и вели даже личные беседы. Скоро полковник Антон был повышен до генерала. Капитан Лодз купил генеральские погоны и
петлицы, которые портной пришил на один из его кителей. Прежде чем полковник узнал, что он стал генералом, об этом знали капитан и я. Тем самым мы могли ранним утром поздравить полковника с повышением до генерала небольшим распитием и передать ему его новую униформу. С этого момента генерал был особенно расположен ко мне.
(Примечание: позже я узнал, что мой отец очень хорошо знал полковника Антона, и мой отец позаботился о том, чтобы он по его пожеланию получил командование фронтом, сначала полком, потом дивизией.)
Капитан генштаба Лодз был сверхточным и работал без устали до поздней ночи. То что он делал, имело руки и ноги, и его приказы должны были выполняться тут же. Я быстро привык к его стилю.
(Примечание: После войны он стал генеральным директором на ВВС в Гамбурге и немного позже главным боссом и генеральным директором на заводах «Фольксваген» в Вольфсбурге.)
Штаб дивизии находился немного западнее, вблизи Красногвардейска. Мы были расположены с примерно 14 офицерами и 30 солдатами различных рангов в бараках. Я делил комнату с лейтенантом, который был ответственен за сообщения новостей высшим штабам и в области дивизии. Особо интересно было, когда речь шла о нашей еде. Обычно ровно в 12 часов в офицерском бараке кушали. Когда входил генерал, мы вставали и садились только после того, как он садился. Он никогда много не ел, но зато пил больше вино, если оно было в наличии. Нашей большой заботой было то, что он очень быстро ел. Когда он прекращал кушать и откладывал в сторону свои столовые приборы, мы тоже должны были прекратить есть. Не ведя долгих бесед, столовая тогда покидалась всеми. Так как повар знал о нашей печали, мы всегда могли забрать у него после еды наши отложенные продукты. Штаб нашей дивизии имел в распоряжении разведывательный ,,Шторьх’’. Генерал летал на нем обычно сам. Как офицер для поручений я должен был сопровождать его в разведывательных полетах к частям. Во время полетов я заметил, что генерал не был хорошим летчиком и вообще,
учился ли он в летном училище, было сомнительно. В любом случае летал он, как новичок. Было понятно, что я каждый раз садился в самолет со смешанными чувствами. Однажды мне показалось, что он выпил слишком много вина. Мы хотели осмотреть одну батарею. Во время полета я точно заметил, что мы приближаемся к русским линиям. Движением рук и криками я обратил на это внимание. Ничего не помогало. Мы были обстреляны удивленными русскими солдатами из автоматов. В последнюю минуту, после того как он тоже это заметил, генерал повернул. Вернувшись в свою дивизию, мы установили, что наш ,, Шторьх’’ многократно подстрелен, а мы, к счастью, нет! С того момента я всегда сажусь в самолеты со смешанным чувством. Этим вечером я должен был выпить вместе с генералом стакан вина. При этой возможности мы первый раз пообщались и о личном.
За это время я здесь хорошо прижился. После тяжелого времени на фронте время здесь было настоящим отпуском. Однажды нас посетил даже фронтовой театр с симпатичными девушками. Было действительно приятно наблюдать за этой группой во время их игры и танцев. За исключением посещений фронта, которые я совершал с генералом, я себя здесь чувствовал как «герой тыла». Мне не хватало «руководить» и «командовать» частью и товарищества.
Чего я не знал, так это постоянное наблюдение, которое велось за мной, которое сыграло решающую роль для моего продвижения по военной службе. Были написаны характеристики, и генерал Антон даже написал моему отцу и сообщил обо мне (смотрите письмо в приложении).
10-го мая 1943 г. для прохождения обучения армейских офицеров я был отправлен в 6-ую школу зенитной артиллерии в Берлин Бернау. Во время обучения особая роль уделялась ведению групп. 19-го июня 1943 г. после окончания учебы я стоял в особом распоряжении дивизии. В особенности я должен был заниматься в это время планированием ввода в бой батарей. Это было для меня интересно, потому что у меня был повод поискать батареи, обсудить возможности ввода в бой и сообщить об этом генералу и позже 1а. Генерал
