ЕЩЕ УЧЕНАЯ УТРАТА
Всегда мне казалось, что нумизматы не могут умереть: это постоянное нахождение новых и новых монет, после ожидания и надежды найти, подобно небольшим глоткам шампанского и, как оно, поднимает жизнь и пульс. Как можно умереть среди расцвета надежд? А нумизмат всегда в надеждах. Поэтому не хотелось верить, да и сообщавшие почти не верили, что умер Христиан Христианович Гиль, патриарх петербургских нумизматов и, как его характеризовал профессор этой науки в Археологическом институте, А. К. Марков, -- "отец русской нумизматики". Высокий, крепкий, цветущий, в 62 года он глядел совсем молодым; и погиб от внезапно налетевшего на него, в заграничном путешествии, воспаления легких. Болезнь пришла и зарезала нужного человека. Всегда он знал только одну науку -- нумизматику. И сам не только неутомимо собирал древние греческие и старые русские монеты, но и имел дар переносить свой энтузиазм в других: он был "отцом русской нумизматики", по своим печатным трудам, и еще более как лицо и человек он был родителем русских нумизматов, сперва обратив внимание, а затем и внушив настоящую страсть к этой науке почти всем живущим сейчас, наиболее знаменитым, русским нумизматам. Благодарными учениками была выбита в честь его большая золотая медаль, с его портретом и надписью: "1869--1894. Деятелю по русской нумизматике". Медаль -- в память его 25-летних трудов. Между ними -- важнейший: "Таблицы русских монет двух последних столетий". СПб., 1883. in 4о (греческие монеты южных городов России). Другие труды его -- на немецком и французском языках, но посвященные монетам, имеющим исключительный интерес для России. Благородная жизнь его есть истинный пример германской универсальности: молодым человеком, почти юношею, он был приглашен для практики немецкого языка в одно русское аристократическое семейство, странствовавшее за границею. С ним он приехал в Россию, пристрастился к ней, полюбил ее. Между прочим, он особенно любил Петербург, -- и удивительно, петербургское лето, петербургский климат! Привязавшись к стране, стал всматриваться в ее прошлое, в ее подробности, и быстро "специализировался", -- так как все немцы "специализируются" -- на великокняжеских и удельно-вечевых грошах, копейках и денежках, затем на императорских рублях!! Когда я раз высказал ему, как можно заинтересоваться такою скукою, как русская нумизматика, до такой степени бесцветная и однообразная, характерно казенная, без игры воображения в ней, без художества, он как бы остолбенел и сказал: "А удельно-вечевые гроши? Денежки переяславль-залесские, тверские, и проч.?" Этого вкуса я не понимал. Но я понимал одно, что передо мною стоит немец, который в какую бы точку ни посмотрел, открывает в этой точке возможность целой науки, когда другой приблизительно ничего в ней не видит.
Питомцы его выросли, достигли высоких государственных положений, а он все собирал и собирал, изучал и изучал деньги -- или русские, или находимые в России. Так, кроме русской нумизматики, он специализировался на монетах греческих колоний в пределах теперешней южной России, Ольвии, Пантикопеи, Херсонеса, Тиры и царей Босфора и Понта. За одну золотую монету Митридата Великого Эвпатора он заплатил две тысячи рублей: она была unica, единственная! Это тот Митридат, который поднял Азию на великую борьбу с Римом, -- и погиб. Монеты этого царя с щиплящею траву ланью, звездою и луною -- нечто невообразимое по красоте и осмысленности! X. X. Гиль был осторожен: тогда как председатель Московского нумизматического общества, г. Ф. Прове, несчастным образом продал за 140 000 крон свое собрание греческих монет за границу, -- патриотический Христиан Христианович не выпустил из России своего, в то время единственного в мире, собрания южнорусских греческих монет. За сравнительно ничтожную сумму, что-то около 40 000 рублей, он передал свои сокровища в собрание великого князя Александра Михайловича, -- теперь первое в мире, богаче эрмитажского, по отделу монет стран, прилегавших к Черному морю! Эту изумительную коллекцию, до сих пор не описанную и не изданную, где содержится много совершенно неизвестных до сих пор монет, я видел в частях, -- и не могу лучше передать впечатления, как словами, характеризующими в географиях впечатление от Неаполя: "Взгляни и умри". Неизданность до настоящего времени этой удивительной коллекции составляет мрачную страницу в истории русской нумизматики! Ибо неописанная коллекция есть все равно, что несуществующая коллекция.
В последние годы Христиан Христианович впал в то, что я назвал бы "нумизматическим развратом": он не ценил и почти не взглядывал на монеты, если они не были fleur de coin, т. е. той свежести и полноты сохранности, как если бы вышли сейчас из чекана. Как известно, таковые монеты чрезвычайно редки. Между тем в старинных, полуразрушенных монетах попадется столько интересного, любопытного, многозначительного, иногда нового! Но он был так импульсивен, что свое высокомерие к нумизматическому материалу передал и многим. Путь этот, взгляд этот я считаю совершенно ошибочным, и, конечно, он не распространится и не удержится. Нумизматика есть роскошная наука, а не одно коллекционирование. Правда, это есть царственная наука: государи Германии, Италии и Англии, многие великие князья, многие дипломаты, как покойный Баддингтон, бывший французский посол в Париже, как наш бывший посланник в Риме и товарищ министра иностранных дел К. А. Губастов, -- посвящают свои немногие досуги этой царице археологии.
Предаваясь ей, преуспевая в ней, оказав в ней бесчисленные услуги, Христиан Христианович прожил редкую по безмятежности жизнь, и не столько жалеешь, что смерть-разбойник зарезала человека, сколько жалеешь о том, что она зарезала такого счастливого человека. Ибо нумизматы, по сильному отвлечению в сторону от житейских передряг, не имеют обыкновенных человеческих огорчений. Коллекции все растут. "Новые приобретения", -- как озаглавил не раз свои печатные труды Христиан Христианович, -- не заставляют себя очень ждать. А с ним вливается и новое шампанское в душу даже пожилого ученого. Так живут нумизматы. Так прожил свои шестьдесят с лишком лет X. X. Гиль. И теперь, когда сотни и тысячи русских нумизматов узнают о его неожиданной кончине, -- единодушный вздох о нем пронесется по тысячам уединенных ученых кабинетов. Прости, сын двух родин, -- трудившийся в более скромной области, чем В. И. Даль, но с его же неутомимостью и пылом, всю жизнь для России. В истории русской археологии его имя не забудется.
Розанов В. В. Собрание сочинений. Около народной души (Статьи 1906--1908 гг.)
М.: Республика, 2003.
