Еще о коллекционерах
Случайных вещей на выставке почти нет — и понятно почему: музейщики сами решали, что брать у коллекционеров. Музей раз в неделю устраивал встречу с кем-нибудь из коллекционеров. К сожалению, я узнала об этом слишком поздно и попала только на три встречи. Это было не только интересно, но и невероятно поучительно. И я поняла, что это люди знающие, образованные, а некоторые разбираются в изобразительном искусстве профессионально.
Еще о тех коллекционерах, картины которых поразили меня несказанно. Коллекций древнерусских икон там несколько, но одна из них уникальная: увидеть икону XI века (Спас Оплечный) в частных руках я помыслить не могла. Таких икон во всей России одна-две и обчелся. А рядом великолепные иконы XIII и XIV веков, что тоже редкость. Владимир Логвиненко подарил Третьяковке не более и не менее как икону великого Дионисия — «Богоматерь Одигитрия». В его коллекции две иконы, находившиеся в семье последнего русского императора. Одна — складень «Святая Ольга», другая — «Святой Николай». Логвиненко разбогател на операциях с недвижимостью, а его имя попало в печать в связи с неким художническим скандалом. В 1999 году он купил картину «Тарквиний и Лукреция», находящуюся в не очень хорошем состоянии. Экспертиза выяснила, что это подлинный Рубенс, а потом обнаружилось, что она исчезла после войны из Потсдамского дворца Сан-Суси. Несколько лет длилась тяжба с Германией, и в 2004 году немецкий суд признал, что картина была куплена честно. Ну чем не детективная нота в «Портретах коллекционеров»?
Одна из самых ярких коллекций— у Тамаза и Иветты Манашеровых. Они — владельцы крупнейшей фирмы медицинского оборудования для стоматологов. Филиалы их фирмы — по всей России. Манашеровы создали благотворительный фонд «Ты и искусство», они очень заинтересованы в развитии современного искусства России: «Современные мастера — культурный контекст эпохи, и я расцениваю эту жизненную возможность как прикосновение к живой истории современности» (Т. Манашеров). Хотя я скептически отношусь к убеждению Манашерова, что именно стоматологи ценят цвет и форму как основу эстетического восприятия и отсюда их увлечение живописью, но в его случае, судя по коллекции, это так. В коллекции Манашеровых, казалось, потерянные навсегда работы Ладо Гудиашвили. Имя этого художника я встречала в связи с именами Пастернака, Табидзе, Модильяни. Но работы? В 1919 году Гудиашвили уехал в Париж, был звездой художественной богемы, но в 1925 году вернулся в Грузию. Его работы исчезли, их не было ни в грузинских, ни в российских музеях. Манашеровы собирали картины Гудиашвили по всему миру. На этой выставке их две. На обеих — изображение юношей-охотников, сделанные в стиле арт-деко. Эти вещи, не похожие ни на что, забыть трудно. В их же коллекции ныне знаменитый наивный художник Нико Пиросмани. В общем, от коллекции захватывает дух...
После коллекции Манашеровых я думала, что удивить меня уже ничего не может. И вдруг почти сразу натыкаюсь на очень любимого мною француза Анри Руссо, которого в России днем с огнем не отыскать. Картину «Счастливый квартет» я видела в каких-то каталогах, но вот прямо перед носом в частной российской коллекции — ничего себе! Заинтересовалась ее владельцем. Конечно, конечно, Константин Григоришин в списке «Форбс», на Украине №10, но живет в России — на Украине стал нежелательной персоной. Пишут про него много: спонсировал и коммунистическую партию, и оранжевую революцию. Украинская газета называет его «отцом-вдохновителем отечественного рейдерства», разбогател на энергоресурсах. Шлейф скандалов за ним огромный, но, честно говоря, разбираться в деталях я не захотела, хотя понимаю, что в биографиях 25-ти участников можно найти много скандального. Троих из них я видела воочию...
В связи со столетием музея в большом зале главного здания было представлено огромное количество фотографий, плакатов, видео о том, как собирались специфические коллекции, о первых директорах музея, об отдельных музейщиках-сподвижниках. Даже если бы в это время в Москве не было больше ничего, заслуживающего внимания в области искусства, можно было бы с удовольствием провести целый месяц, блуждая по трем музейным зданиям. Но в Москве было еще много не менее интересного. Разве можно было не посетить выставку икон из Кирилло-Белозерского монастыря, а главное — увидеть иконостас XV века, который только сейчас воссоздан в первозданном виде из собранных по разным музеям и реставрированных икон?! Разве можно было не посетить выставку Константина Коровина в связи со 150-летием со дня его рождения, или выставку Шагала в связи со 125-летием со дня рождения, или выставку «Бубнового Валета», или Анатолия Зверева из коллекции Костаки, впервые привезенную из Греции его вдовой. Да, мы видели этих художников раньше, но не так и не то. Очень многие вещи экспонировались впервые (у Зверева и Шагала особенно). Также привлекала культура экспозиции этих вещей.
Многие выставки как дизайнерские проекты были просто совершенны. Никогда не забуду выставку «Зверев в огне» в Новом Манеже. Бомж, пьянчуга, художник-гений (по словам Пикассо лучший русский художник современности), рано умерший и никогда не собиравший своих картин и рисунков, разбрасывающий их где попало. Дом, в котором он обитал, время от времени горел, горели и его работы. Многие из них удалось спасти, хотя где-то обуглены концы, а где-то сохранилась только часть. Дизайнеры устроили показ его рисунков и акварелей и расположили и осветили их так, чтобы ты сразу почувствовал масштаб личности художника, а потом ходил, смотрел, радовался и думал: «Что за дизайнер, что за молодец!»
В Центральном Доме художника порадовалась моим старым любимцам, но и ухватила несколько новых имен: Вяткин, Зверховский, Дынников, Дмитриева. Кто-то москвич, кто-то питерец, но большинство — провинциалы. Походила, порадовалась и подумала: «Все-таки, кто бы что ни говорил, но «жив курилка» — живопись российская продолжает развиваться.
Марина Медведева-Хазанова