В 1965 г. Н.Г. Петухов скончался, и в следующем году Ф.Е. Вишневский наряду с четырьмя другими наследниками, которым по завещанию отошло иное имущество, вступает в права наследования. Можно не сомневаться, что государственного нотариуса, выдававшего счастливому наследнику свидетельство о праве на наследство по закону, столь архаичное исчисление размера земельного участка не могло не смутить. Но все прошло достаточно гладко и соответствующие правоустанавливающие документы наследником были получены. Трудно допустить, что все эти сложности были преодолены Феликсом Евгеньевичем без помощи каких- то мощных сил. Что ж касается юридико – технических обстоятельств, связанных с выполнением требований ст. 123 ГК РСФСР, о которых шла речь выше, то, судя по всему, они были просто проигнорированы.
Повествуя об удивительной фигуре Ф.Е. Вишневского и истории создания Музей В. А. Тропинина и московских художников его времени, известный журналист, специализировавшийся на освещении вопросов культуры, и старый знакомый Феликса Евгеньевича Евграф Кончин, в частности, писал: «В тридцатых годах ему пришлось не по своей воле покинуть столицу и несколько лет проработать в провинциальных музеях. Непонятным было его возвращение в Москву. Еще более странным было обретение большого двухэтажного особняка в Щетининском переулке. Об этом он отделывался туманными намеками. Но я и не настаивал: не хочет говорить — не надо, все равно об этом ничего не напишешь в газете
[1]».
Евграф Кончин был прав в том отношении, что с «обретением большого двухэтажного особняка в Щетининском переулке» абсолютно все было непонятным. Начнем с того, что более правильно вести речь не о «доме» и даже не о «большом двухэтажном особняке», а о городской купеческой усадьбе середины ХIХ в. Масленниковых – Петуховых. Она состояла из главного одноэтажного кирпичного дома с мезонином и деревянного флигеля.
Как следовало поступить с этой усадьбой после октябрьского переворота? Конечно же, реквизировать, а возможно и репрессировать ее собственников. Но, как писал московский журналист Лев Колодный, «особняк родителей после революции в виде исключения из правил остался в частной собственности профессора-экономиста Николая Григорьевича Петухова»
[2] . Но ведь любое «исключение из правил» бывает на чем – то основано. Любопытно, что же в данном случае явилось основанием для такого исключения? Вопрос остается открытым.
Вполне возможно, что позднее «компетентные органы» решили отказаться от этого «исключения» и вернуться к общему правилу. Если бы это было не так, то вряд ли Феликсу Евгеньевичу в беседах с хорошо знакомым ему журналистом Евграфом Кончиным была необходимость на вопрос о том, каким образом был «обретен» им дом, а точнее - городская усадьба ХIХ в. отделываться «туманными намеками». Иными словами, прекрасно знавший Ф.Е. Вишневского журналист полагает, что, если бы Феликс Евгеньевич и поведал ему в деталях подлинную историю «обретения» особняка в Щетининском переулке, то подробности эти такого рода, что о них в советских газетах написать было нельзя. Кстати говоря, фактическое «обретение» Феликсом Евгеньевичем довольно большого
особняка в Щетининском переулке» произошло еще до составления завещания в его пользу и до кончины Н.Г. Петухова, а именно в 1964 г.
[1]
Вполне возможно, что «органы» сразу задумали, на первый взгляд, сложную, а на самом деле – элементарно простую «двухходовку». Н.Г. Петухов завещает чудом сохранившуюся у него усадьбу Вишневскому. Последний сосредотачивает в ней свою коллекцию, после чего под страхом более, чем реального привлечения к уголовной ответственности ему настоятельно «рекомендуется» подарить коллекцию и усадьбу государству или городу. Кому конкретно – это уже особого значения не имело.
Итак, коллекция, которую в течение всех многотрудных лет своей жизни, постоянно отказывая себе в самом необходимом, собирал Феликс Евгеньевич, была передана Москве. Но права ли И.А. Егорова- директор созданного на базе коллекции собирателя музея – в том отношении, что дар Ф.Е. Вишневского не был получен властями насильственным путем, а «дарственные документы» в полной мере отражают волю коллекционера?
В последнее время в отдельных источниках, в том числе в Интернете, причины, подтолкнувшие Ф.Е. Вишневского передать Москве «дар бесценный», называются более точно. Так,
Константин Агунович в ноябре 2003 г. по этому поводу писал: «В основе коллекции — частное собрание антиквара Вишневского, постоянно дарившего городу что-нибудь по требованиям сверху (в 1971 году, например, — 300 произведений XVIII- XIX веков)
[2]. В другой, также размещенной в Интернете публикации, речь идет о том, что «в 1969 году Ф.Вишневский - не без внешнего, кажется, давления со стороны московского партийного руководства, - подарил около 300 произведений живописи, графики и декоративно-прикладного искусства городу Москве»
[3].
Так был ли дар старого коллекционера в подлинном смысле этого слова добровольным или государство в очередной раз ограбило его? Попробуем с документами в руках ответить на эти вопросы.
Для начала обратимся к судебному очерку «Коллекционеры со Старого Арбата»
[4], написанному по материалам уголовного дела, которое в течение нескольких месяцев рассматривалось Судебной коллегией по уголовным делам Верховного Суда РСФСР. Только приговор по этому делу писался целую неделю - 16 – 23 апреля 1971 г.
[5].
Фабула же дела заключалась в следующем.
На старом Арбате существовал знаменитый на всю Москву «Антиквар» или, как он более точно именовался в судебных документах, - «Магазин № 27 Москомиссионторга». Исполнял обязанности директора магазина Семен Иголь, а его заместителем являлась Раиса Месхи.
Когда Ю. Дмитриев - автор судебного очерка, о котором идет речь, прочитал объемистое уголовное дело, поговорил со следователями, то понял, «какое зловещее преступное гнездо было свито в стенах этого вполне благопристойного торгового учреждения. А когда в Верховном Суде РСФСР послушал так называемых свидетелей (некоторых из них в зал доставил конвой)», то бедолагу «просто оторопь взяла. Нравы черного рынка, махровое взяточничество, хищничество.
Свыше пятисот преступных эпизодов исследовано в этом необычном деле. И за каждым из них — конкретные лица. Аккуратным клиентом, имея в виду, что он копейка в копейку отчислял в бездонный карман руководителей комиссионного магазина семипроцентные «чаевые», слыл известный среди московских коллекционеров человек — Ф. Вишневский.
…Особняком в этой компании стоит фигура небезызвестного в столичных художественных кругах Трескина. Выдавая себя то за адвоката, то за литератора, драматурга, он дожил до седин, не утруждая себя никаким общественно полезным трудом. Нельзя сказать, что наша Фемида обошла Трескина вниманием. В тридцатые годы и позже он привлекался к уголовной ответственности по делам спекулянтов картинами. Однако уроки не пошли на пользу. К моменту очередного ареста он располагал роскошно обставленной квартирой в центре Москвы, шестикомнатной дачей с гаражом, коллекцией почти двухсот дорогостоящих картин и другими ценностями.
Надо сейчас добиться такого положения, чтобы никаким хищникам не было позволено обходить наши законы», - патетически восклицал автор статьи.
Судебный очерк заканчивался справкой: «На днях Верховный суд РСФСР под председательством В. М. Остроуховой рассмотрел уголовное дело взяточников и спекулянтов. Трескин осужден к 10 годам лишения свободы, Иголь — к 8 годам, Месхи — к 5 годам с конфискацией имущества»
[1] .
Руководители магазина Иголь и Месхи были признаны виновными в обмане покупателей, получении взяток и злоупотреблении служебным положением ( ч. 2 ст. 173, ч. 2 ст. 156 и ч. 1 ст. 170 УК РСФСР), а Трескин – в хищении государственного имущества, спекуляции картинами, и в даче взяток. За каждое из двух последних из числа названных составов преступления Верховный Суд определил ему наказание в виде 7 лет лишения свободы с конфискацией имущества. В частности, как указано в приговоре, в период 1963 – 1969 гг. Трескин неоднократно давал взятки бывшему заместителю директора, а затем исполняющему обязанности директора комиссионного магазина № 21 С. Иголю за создание благоприятных условий для продажи через этот магазин принадлежащих Трескину картин. Всего Трескин в период 1965-1969 г.г. передал Иголю 48 взяток на сумму 2364 рубля.
[1] Дмитриев Ю. Указ. соч.